Неизвестен Автор - Современные куртуазные манеристы (сборник)

Прыг на сцену и давай там танцевать,

С ходу стойку микрофонную смела,

К музыкантам стала гнусно приставать.

...Ах, Аннет когда-то скромницей была,

что за странный случай с ней произошел?

Вроде водку в этот вечер не пила...

Виноват во всем, конечно, рок-н-ролл.

Раньше рэйв и диско слушала Аннет,

И не слушала совсем тяжелый рок,

А теперь прозрела в 19 лет,

Ведь "Лосьон" ее ударил, словно ток.

У нее теперь улыбка до ушей,

Разноцветный ирокез на голове,

И косуха ломовейшая на ней.

Рок-н-ролльной она нравится братве.

Вся Аннет в татуировках и цепях,

Для себя открыла множество кайфов

Банка пива у нее всегда в руках,

А на пальцах- перстни в виде черепов.

Жорик послан ей давно ко всем чертям,

И забыта рэйв-тусня, как страшный сон.

А Аннет на все концерты ходит к нам,

Громче всех она кричит:"Давай Лосьон"!

Послание коту моему Катрюшке. "Я так бессмысленно чудесен, что Смысл склонился предо мной!" (Игорь Северянин, "Интродукция", 1918 год)

С утра я хмур, пью крепкий кофий, А котик на меня глядит. Кошачий взгляд - он как магнит, Он выше всяких философий. Взгляд не бессмысленный, о нет, Но взгляд бессмысленно - чудесный, Слова людские - вздор и бред Пред этой тварью бессловесной. По разуменью моему, Мой котик не подвержен сплину. "Ну что глядишь?" - скажу ему, а он зевнет и выгнет спину. Я много книжек прочитал, Сам написал стихов немало, И что - счастливей, что ли, стал? Что, жизнь осмысленнее стала? А котик не читает книг, В депрессию он не впадает, Увидит муху - прыгнет вмиг, И счастлив. Он ведь не страдает. Поесть, поспать и поиграть, И самочку покрыть весною Вот смысл жизни. Меньше знать. А больше жизнью жить самою. И мы для этого живем, В нас гедонизм - первооснова, Все прочее есть ржавый лом, Конструкция ума больного. Я улыбнусь, допив свой кофий, Тебя я, котик, видеть рад, Воистину, твой, котик, взгляд Превыше всяких философий.

ххх

Я послан в этот мир, как многие, Работу сделать и уйти, Напасти, беды и тревоги я Встречаю на своем пути. Иду как будто независимо, До срока слеп, до срока глух, Но выполняю свою миссию Спокойно формирую дух. За мною - чудища ужасные (всех прочих чудищ разорвут), а с неба ангелы прекрасные советы часто мне дают. Зачем свою работу делаю, Мне вряд ли суждено узнать, Но речью слабой и несмелой Уж приближаю благодать. Помру, и к ангелам: "Поверьте мне, Товарищи, вот мой отчет, А вот и пропуск мой в бессмертие... Секундочку... а, вот он, вот".

Бардодым Александр Викторович

Родился в 1966 г. в Москве.

Поступил в Литературный институт на факультет художественного

перевода (абхазская группа). Учеба была прервана службой в армии.

В 1991 г. окончил институт, работал спецкором "Курантов".

Имеются публикации стихов в центральной прессе.

В сентябре 1992 года убит в Абхазии.

Автор сборника стихов "Прорваться за грань" (1993, посмертно).

Черный Гранд-Коннетабль ОКМ.

Мой Image

Очарует рифм розарий

Куртизанку и святую.

В Петербурге я гусарю,

На Кавказе джигитую.

Грациозным иностранцем,

Ветреным до обалденья,

Бейбе с трепетным румянцем

Я наполню сновиденья.

Миг - и сон ее украден.

Даже при случайной встрече

Сексуально беспощаден

И блистательно беспечен.

Бойтесь, барышни, джигита!

Словно ветра дуновенье,

Налетит, и жизнь разбита

От его прикосновенья.

Дерзкий вызов

Допивая искристое кьянти

На приеме у герцога N .,

В этом Богом забытом Брабанте

Я увидел графиню Мадлен.

Я сразил ее огненным взглядом.

"Mon amour!" - сорвалось с ее губ.

Бледный муж, находившийся рядом,

Был, естественно, гадок и глуп.

С грациозностью раненой птицы

Протянула мне розу Мадлен,

И она заалела в петлице

Сюртука от маэстро Карден.

Муж безумно глядел через столик

И, естественно, приревновал.

Он с презреньем сказал: "Алкоголик!"

Я с усмешкой наполнил бокал.

В окруженье принцесс и маркизов

Я одернул манжет, а затем

Графу бросил перчатку и вызов,

А графине - букет хризантем.

Я сказал: "Есть большая поляна

За заброшенной виллой в саду...

Для тебя этот день, обезьяна,

Станет черным, как ночь в Катманду!

Ты расплатишься, словно в сберкассе,

Алой кровью за гнусный поклеп,

А тяжелая пуля расквасит

Твой набитый опилками лоб.

А когда за заброшенной виллой

Ты умрешь, как паршивый шакал,

Над твоей одинокой могилой

Я наполню шампанским бокал!"

Полковнику никто не пишет

Полковнику никто не пишет,

А в чем причина - он не знает.

Он ждет. Зимой на стекла дышит

И смотрит вдаль. Не помогает.

Но нет, не пишут! Это странно...

А впрочем, было бы не слабо,

Когда с курьером утром рано

Пришла б депеша из генштаба

Или любовная записка,

Пусть небольшая - пара строчек,

А в ней какая-нибудь киска

В углу поставит вензелечек.

Полковник смотрит вдаль упрямо.

Пусть Розалинда или Маша

Пришлют с вокзала телеграмму:

"Встречайте. Я навеки ваша".

А вдруг письмо придет под вечер

С эскортом черных бэтээров,

И в нем укажут место встречи

Однополчан-легионеров.

Он вспомнит старые делишки,

Его медали забренчат,

Ему герл-скауты - малышки

Розаны свежие вручат...

Все тщетно. Ночь прохладой дышит.

Окно. Бинокль. Чистый лист.

Полковнику никто не пишет,

Но он, однако, оптимист.