Эдуард Лимонов - Стихотворения

И тут они вдвоем сказали
И Простаков и Анна вместе
— Мы жили жили уезжали
не знали что такое гул
и знали что такое шум
Ведро пластмассовое стоит
всего лишь два рубля и только
Теперь мы кушаем бульон с яйцом
и на второе — тефтелú…

(А в улицах летали орды
каких-то новых новых вещей
Вот дуб четырехлетний. Три рубля пятнадцать
вот угол дома — сорок два с пятаком
вот неба северный кусочек в метра два
он стоит сто пятьдесят четыре и ноль ноль)

Ах Анна — кудри у поэта
летали раньше не задаром
Провал он видел человека
А нам предстали человеки
которых горд всеобщий шум.

Мелькают там волосы густо
Настольная лампа горит
«Во имя святого искусства»
Там юноша бледный сидит

Бледны его щеки и руки
И вялые плечи худы
Зато на великое дело
Решился. Не было б беды!

И я этот юноша чудный
И волны о голову бьют
И всякие дивные мысли
Они в эту голову льют

Ах я трепещу… Невозможно
Чтоб я это был. Это я?!
Как дивно! Как неосторожно!
Как необъяснимо — друзья!

В прошлый праздник ровно в понедельник
Я сидел у краешка стола
Бледная бескровная беседа
Чуть плыла

Возникали образы и тети
Родственников также и других
В черной и бессмысленной работе
Дни прошли у них

Беспощадно вышел призрак папы
И сурово произнес
«Думал ты один — а мы растяпы?!
Ну наш род вознес?!»

«Нет не удалось тебе я вижу
Становись в наш строй!
Похвалялся ты бесстыжий —
Мы — рабы. А ты — герой!»

Возразить не знаю что — шепчу лишь:
— Я герой! Герой!
Погоди-ка папа что ты тулишь
Меня в общий строй

Обладаю даром обладаю
Пропади отец!
Я умру и всех вас напугаю
Наконец!

Я люблю живую капусту
Очень высокого роста
Люблю видеть Валентину Павловну
Выходящую из дома утром

Тихую мечтательную зелень
С кислым тургеневским оттенком
Перемежающуюся девушками немного
Розовыми платьями мелькая

Жизнь размеренную без бега без шума
Последнюю книгу с заломленной страницей
Слегка духами подмазанную маму
Она щебечет словно птица

Белый столик на нем яркий завтрак
Из помидоров. яичницы. молока
Протянутую в воздухе руку
Это моя собственная рука

Валентин походкой шаткой
К Николаю подходил
— Николай! — мне очень жалко
что отец твой уходил

Умирать конечно часто
рядом с нами начинают
Непонятно и опасно
что все ближе подступают

Да ответил Валентину
тихо тихий Николай
Видишь черную резину
Видишь гроба узкий край

Тот пытался — этот взялся
Этот мнил — Наполеон!
Мой отец — он ведь валялся
Перед смертью. — Да-да — он!

Выходивший очень смело
Говоривший — Я стерплю!
А когда дошло до дела…
Человека не люблю!

— Но! — сказал тут Николаю
побледневший Валентин
Человека тоже знаю
и не он такой один

Хоть премудрая скотина
и загадочная — да!
Но мила ему перина
и не впрок ему года

Он не учится — не тянет
Нитку мыслей из себя
Телом меньшает и вянет
Спит и ест он без стыда

Я вот тоже тоже тоже!
Не отличный от других
Валентин рукой по коже
Улица провел… затих

Да и я с отцом согласный
отвечает Николай
Путь великих — путь опасный
Лучше будем как весь край

Подушки и столы великолепны
А освещенье лучшим быть желает
Все восемь окон в сад глядят глубокий
И запах надо вам сказать мешает

Настолько он силен и так тягуч
Что хочется забросить все занятья
И просто посидеть… пол мог быть много лучше
Обои хороши а кухня в пятнах

Ну в общем я решил что это нам подходит
Цена хоть велика — но жизнь-то ведь уходит

Хочу вставая окна открывать лишь в сад
Нельзя быть медленным уже схватить спешат
Наведывались некоторые люди
Но нам хозяин обещал и так и будет

Мы снимем этот дом и ты езжай во вторник
А то я тут один как будто я затворник

Уже тут говорят — а где его жена?
А некоторые — мол а есть вообще она?

Пятница. Ничего нет
последняя скотина с последним дедом
занята скудным обедом
на краю холодного холма

Низкая небесная тьма

Тропинки по которым летом ходили
Люди. собаки. ежи
Завалены листьями скользкими

И только глухой ненасытный дед
Дает последний обед

А земля вольная пустая бессмысленная
Нечего ей предложить купить
И небо такое
Словно вот-вот появится
неземная девочка в белом платьице

Пятница.

Все листья больше, все они хуже
Более черны более желты
Действуют сильнее на мое самочувствие
И пустые ветки и пустынные поля

Кто может знать — никто не знает
Может я последнее донашиваю пальто
И вчера в парикмахерской остались
Волосы которые не оценил никто

Я в мыслях подержу другого человека
Чуть-чуть на краткий миг… и снова отпущу
И редко-редко есть такие люди
Чтоб полчаса их в голове держать

Все остальное время я есть сам
Баюкаю себя — ласкаю — глажу
Для поцелуя подношу
И издали собой любуюсь

И вещь любую на себе я досконально рассмотрю
Рубашку
я до шовчиков излажу
и даже на спину пытаюсь заглянуть
Тянусь тянусь
но зеркало поможет
взаимодействуя двумя
Увижу родинку искомую на коже
Давно уж гладил я ее любя

Нет положительно другими невозможно
мне занятому быть
Ну что другой?!
Скользнул своим лицом. взмахнул рукой
И что-то белое куда-то удалилось
А я всегда с собой

И лесом синими краями
и серединой кровяною
Все осени по случаю дымилось