Георгий Голохвастов - Лебединая песня: Несобранное и неизданное

Он крепко Русь любил… В душе родного быта
Мечта вселенская была ему открыта, –
Для самобытного не может двух быть мер

И для прекрасного везде одна орбита:
Любви и мира путь… И вера в них К.Р.
В венке поэзии не будет позабыта.

Соблазнов смертных – семь. Из них ужасней всех
Недуг уныния – порок первоверховный;
Он в сердце вьет гнездо и сточит дом духовный,
Как в скорлупе червяк незримо <���ест> орех.

Допустишь ли, поэт, чтоб ядовитый грех
Созвучиям твоим готовил стих бескровный,
Где не звенит ни страсть, ни светлый клич любовный.
Ни трепетный восторг, ни беззаботный смех.

Певец, гони хандру, как вора от порога!
Пусть боль твоя, и скорбь, и горе, и тревога
Всё ж упованием немеркнущим звучат.

Для бодрого цветет избытком грез дорога,
Ему весь мир открыт, он жизнью чувств богат,
И радость в творчестве, прочувствовавшем Бога.

Терзанья ревности хочу лечить забавой…
Кто проиграл в любви, тому в игре везет!
И в клуб меня умчал беззвучный санок лёт…
На выигрыш сейчас и я имею право!..

Табачный сизый дым плывет волной курчавой;
Облокотясь на стол, безмолвный банкомет
Отсдал, глядит кругом, <���затем> ведет расчет
И молча мечет вновь… налево и направо.

О, счастье, улыбнись! Глаза таят мольбу,
И руки выдают душевную борьбу,
<���Рывками> двигаясь в несдержанном азарте.

А мне, без грез в душе и без морщин на лбу,
Мне только радости – не женщине, а карте
Доверчиво вверять неверную судьбу.

Холодным заревом всю ночь горит пожар,
И в волнах мертвого бестрепетного света
Бурлящая толпа до утра разогрета
Соблазном праздности, вина и женских чар.

И возбуждение – предательский угар,
Веселость шумная – поддельная монета,
Здесь одиночества тревога приодета
Коварной близостью людских случайных пар.

Всё лжет – и рюмок звон, и ропот струн певучих,
И смех раскатистый, и шепот слов летучих:
Нет, эта улица – не добрый Млечный Путь.

Тоски болезненной и в ней предчувствий жгучих
Не может утаить зрачков хмельная муть…
Глаза людей страшны тоскою звезд падучих.

Нас час ночной страшит глухим напоминаньем
О волнах хаоса. От древнего отца
Давно мы отреклись, и сирые сердца
Тревожит голос бездн глубинным завываньем.

Но день и ночь – одно. За их чередованьем
Разгадка истины… Не пальцами ль слепца
Нащупываем мы в их лике два лица:
Явленья дробные рождаются незнаньем.

И наш ребячий страх – наследье косных лет…
Нас солнце разума, грядущих дней завет,
Сзывает, как жрецов для страды урожайной:

Кто в ткань единую соткет и мрак и свет,
Тому немая тьма не веет в душу тайной
И ужаса тому в стихийных песнях нет.

Благословенно в нас дыханье Божества!
И призван человек повелевать вселенной,
В природе растворясь своей душой нетленной,
За Красотой признав державные права.

Придет, блеснет любовь, как чудо волшебства,
С ней крылья творчество развяжет мысли пленной,
Искусство покорит загадкой вожделенной,
Исканьем истины вновь будет жизнь нова.

Возжаждет знанья дух, как высшего итога,
Свобода позовет к вратам ее чертога,
Но опыт мудрости постигнет их тщету;

Поймем мы, что чрез смерть – к бессмертию дорога,
Что только вечность даст блаженства полноту
В святых обителях создавшего нас Бога.

Давно возвещено в пророческие годы,
Что разделен в себе — стоять не может дом…
И страны казнены страданьем и стыдом
За кровь, пролитую меж братьев в дни невзгоды.

Блюдите ж жизнь свою, вы, вольные народы!
Пусть лживый змей манит запретного плодом, –
Храните край отцов, их кровью и трудом
Для вас воздвигнутый святой приют свободы!

Не слышат… тщетен зов… С безумьем игроков
Идут на проигрыш… Смешенье языков –
Как в дни надменные у башни Вавилонской…

Наш рок неотвратим… Всё громче лязг оков…
И мчатся с топотом тяжелой скачки конской
Четыре всадника в наш мир из тьмы веков…

Слепорожденному, не нужен свет кроту…
Пусть низость говорит: «На солнце тоже пятна!..»
Друзья, отравим ли и мы свою мечту?..

Благословенный диск! Как мощь его понятна,
Как близость дорога за блеск, за теплоту, –
Не им ли всё живет, всё дышит, всё в цвету?

Равно благой к дворцам, лачугам и темницам,
Вершит, как пастырь, он заботу Божьих треб.
Святит дома людей, их труд, стада и хлеб,
И радости дарит лесным зверькам и птицам.

Он мира весть несет испуганным столицам,
С ним миру путь ясней к вратам иных судеб.
Пророчества о них он, лучезарный Феб,
Внушает вдумчивым пастушеским цевницам.

Осман, упорный вождь залитой кровью Плевны
На зов царя идет, склонясь к руке врача.
В бесстрашном сердце – страх: что, если сгоряча
Позором отомстит ему властитель гневный?

По степи, там, где бой тянулся многодневный,
Раскинут строй полков; под ветром трепеща,
Знамен разодранных колышется парча,
И вдалеке рожок трубит сигнал напевный.

Здесь – свиты полукруг. Почетный караул.
И белый падишах… Он исхудал, сутул…
Он помнит кровь врагов, победных дней предтечу.

Замедлил шаг паша… В ушах тревожный гул…
Но русский воин сам ступил врагу навстречу
И саблю пленную герою протянул.

Я весь в минувшем дне. В мой мир уединенный,
Как солнце, ворвался застенчивый привет;
Несбыточное дал очей желанных свет, –
О, как возликовал я, гордый и смятенный!