Вильгельм Кюхельбекер - Стихи (2)

Кюхельбекера приговаривают к смертной казни, замененной каторгой. Десять лег он просидел в одиночном заключении в различных крепостях, тюрьмах, затем был выслан в Сибирь. В тюрьме, в ссылке Кюхельбекер продолжает писать. Его литературные планы грандиозны, он создает драмы, романы, повести, лирические стихи. Поскольку позволяют обстоятельства, он следит за современной литературой. Лицейские друзья Пушкин и Дельвиг стараются помочь Кюхельбекеру: вопреки правительственному запрету анонимно печатают его произведения в "Литературной газете", Пушкин обращается к царю с просьбой об издании книг Кюхельбекера, чем навлекает на себя гнев Николая I, но все-таки получает разрешение напечатать драму Кюхельбекера "Ижорскип", посылает ему свои сборники. Только выйдя на поселение, Кюхельбекер получает возможность написать Пушкину, и он пишет: "А вот же Пушкин оказался друюм гораздо более дельным, чем все. Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать все благородство твоего поведения; не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; по клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось". Страшной трагедией была для Кюхельбекера гибель Пушкина. В стихотворении "19 октября 1837 года" он пишет:

Последний пал родимый мне поэт... Он ныне с нашим Дельвигом пирует; Он ныне с Грибоедовым мопм: По них, по них душа моя тоскует; Я жадпо руки простираю к ним!

Здоровье Кюхельбекера, и так слабое, было окончательно подорвано. В 1844 году ему разрешили из Нерчинска переехать в более здоровый по климатическим условиям Курган. В Ялуторовске он встретился с Пущиным. "Три дня прогостил у меня оригинал Вильгельм,- записывал тогда Пущин.- Проехал на житье в Курган с своей Дросидой Ивановной (жена Кюхельбекера - Вл. Д.), двумя крикливыми детьми и с ящиком литературных произведений. Обнял я его с прежним лицейским чувством. Это свидание напомнило мне живо старину: он тот же оригинал, только с проседью в голове. Зачитал меня стихами донельзя..." Издавать свои произведения Кюхельбекер не имел никакой возможности, и все же писал всё новые и новые стихи, драмы, поэмы, повести, потому что был уверен в своем таланте и в том, что они нужны русской литературе, народу. Трагически и гордо звучит его письмо В. А. Жуковскому, написанное за два месяца до смерти: "Мои дни сочтены... Говорю с поэтом, и сверх того полуумирающий приобретает право говорить без больших церемоний: я чувствую, знаю, я убежден совершенно, точно так же, как убежден в своем существовании, что Россия не десятками может противопоставить Европейцам писателей, равных мне по воображению, по творческой силе, по учености и разнообразию сочинений. Простите мне, добрейший мой наставник и первый руководитель на поприще Поэзии, эту мою гордую выходку! Но, право, сердце кровью заливается, если подумаешь, что все, мною сделанное, вместе со мною погибнет, как звук пустой, как ничтожный отголосок!" Кюхельбекер умер в 1846 году. В дореволюционные годы произведения Кюхельбекера печатались мало, многое из написанного им так и не было издано, часть рукописей пропала; лишь около ста лет спустя сочинения, о которых он ппсал Жуковскому, увидели свет.

К ПУШКИНУ И ДЕЛЬВИГУ Из Царского Села

Нагнулись надо мной родимых вязов своды, Прохлада тихая развесистых берез! Здесь нам знакомый луг; вот роща, вот утес, На верх которого, сыны младой свободы, Питомцы, баловни и Феба и Природы,

Бывало мы рвались сквозь пустоту древес, И слабым ровный путь с презреньем оставляли! О время сладкое, где я не знал печали! Ужель навеки мир души моей исчез

И бросили меня воздушные мечтанья? Я радость нахожу в одном воспоминанье, Глаза полны невольных слез! Увы, они прошли, мои весенни годы!

Но - не хочу тужить: я снова, снова здесь! Стою над озером, и зеркальные воды Мне кажут холм, лесок, и мост, и берег весь, И чистую лазурь безоблачных небес!

Здесь часто я сидел в полуночном мерцаньи, И надо мной луна катилася в молчаньи, Здесь мирные места, где возвышенных Муз, Небесный пламень их и радости святые,

Порыв к великому, любовь к добру - впервые Узнали мы, и где наш тройственный союз, Союз младых певцов и чистый и священный, Волшебным навыком, судьбою заключенный,

Был дружбой утвержден! И будет он для нас до гроба незабвен! Ни радость, ни страданье, Ни нега, ни корысть, ни почестей исканье

Ничто души моей от вас не удалит! И в песнях сладостных и в славе состязанье Друзей-соперников тесней соединит! Зачем же нет вас здесь, избранники Харит?

Тебя, о Дельвиг мой, Поэт, мудрец ленивый, Беспечный и в своей беспечности счастливый? Тебя, мой огненный, чувствительный певец Любви и доброго Руслана,

Тебя, на чьем челе предвижу я венец Арьоста и Парни, Петрарки и Баяна? О други! почему не с вами я брошу? Зачем не говорю, не спорю здесь я с вами,

Не с вами с башни сей на пышный сад гляжу? Или, сплетясь руками, Зачем не вместе мы внимаем шуму вод, Биющих искрами и пеною о камень?

Не вместе смотрим здесь на солнечный восход, На потухающий на крае неба пламень? Мне здесь и с вами все явилось бы мечтой, Несвязным, смутным сновиденьем,

Все, все, что встретил я, простясь с уединеньем, Все, что мне ясность и покой И тишину души младенческой отъяло И сердце мне так больно растерзало!

При вас, товарищи, моя утихнет кровь, И я в родной стране забуду на мгновенье Заботы и тоску, и скуку, и волненье, Забуду, может быть, и самую любовь!

1818

ЖИЗНЬ

Юноша с свежей душой выступает на поприще жизни, Полный пылающих дум, дерзостный в гордых мечтах; С миром бороться готов и сразить и судьбу и печали! Но, безмолвные, ждут скука и время его;

Сушат сердце, хладят его ум и вяжут паренье. Гаснет любовь! и одна дружба от самой зари До полуночи сопутница избранных неба любимцев, Чистых, высоких умов, пламенно любящих душ.

1820

ГРЕЧЕСКАЯ ПЕСНЬ

Века шагают к славной цели Я вижу их,- они идут! Уставы власти устарели: Проснулись, смотрят и встают

Доселе спавшие народы. О радость! грянул час, веселый час свободы! Друзья! нас ждут сыны Эллады! Кто даст нам крылья? полетим!

Сокройтесь горы, реки, грады,Они нас ждут - скорее к ним! Услышь, судьба, мои молитвы! Пошли и мне, пошли минуту первой битвы!

И пусть я, первою стрелою Сражен, всю кровь свою пролью,Счастлив, кто с жизнью молодою Простился в пламенном бою,

Кто убежал от уз и скуки И славу мог купить за миг короткой муки. Ничто, ничто не утопает В реке катящихся веков,

Душа героев вылетает Из позабытых их гробов И наполняет бардов струны И на тиранов шлет народные перуны.

1821

ТЕНЬ РЫЛЕЕВА

Петру Александровичу Муханову В ужасных тех стенах, где Иоанн, В младенчестве лишенный багряницы, Во мраке заточенья был заклан

Читать дальше