Владимир Маяковский - Том 3. Окна РОСТА и Главполитпросвета

1. Товарищи! Крестьяне бывают разные:
есть крестьяне бедняки-пролетарии,
2. есть середняк крестьянин,
3. а есть и кулак-буржуй.
4. Коммунисты — друзья бедняка-пролетария, друзья середняка.
5. Только с кулаками их не примиришь никак.
6. Этих мироедов, доведших крестьян до сумы, —
из каждой деревни гоним мы.
7. Народу перейдут поля и леса,
8. народу трудовому скот перейдет,
9. народу трудовому груды машин:
10. сей, жни, паши!
11. Груды добра трудящимся давая,
зацветет земля республики трудовая.

1. Крестьянин, ты даешь рабочему хлеба пуд.
2. Рабочие тебе машины пришлют.
3. Книги пришлют.
4. Книга присланная тебя научит,
как землю обрабатывать лучше.
5. Ты эту книгу изучишь.
6. Ты этой машиной запашешь.
7. И в результате на каждый пуд — два пуда
тебе прибавки будет.

1. Снятся дурню чудеса:
2. мчит без колебаний…
3. На Кубань привел десант,
4. мчит в Москву с Кубани.
5. Плохо кончилась мечта же, —
так себя вознес сам,
6. что и не заметил даже,
как расшибся носом.
7. Лапу ничью не оставим на горле.
Эй!
С панами покончите скоро ли?

Сья история была
в некоей республике.
Баба на базар плыла,
а у бабы бублики.

Слышит топот близ её,
музыкою ве́ется:
бить на фронте пановьё
мчат красноармейцы.

Кушать хотца одному,
говорит ей: «Тетя,
бублик дай голодному!
Вы ж на фронт нейдете?!

Коль без дела будет рот,
буду слаб, как мощи.

Пан республику сожрет,
если будем тощи».

Баба молвила: «Ни в жисть
не отдам я бублики!
Прочь, служивый! Отвяжись!
Черта ль мне в республике?!»

Шел наш полк и худ и тощ,
паны ж все саженные.
Нас смела панова мощь
в первом же сражении.

Мчится пан, и лют и яр,
смерть неся рабочим;
к глупой бабе на базар
влез он между прочим.

Видит пан — бела, жирна
баба между публики.
Миг — и съедена она.
И она и бублики.

Посмотри, на площадь выйдь —
ни крестьян, ни ситника.
Надо во-время кормить
красного защитника!

Так кормите ж красных рать!
Хлеб неси без вою,
чтобы хлеб не потерять
вместе с головою!

Типографы книги делают.

Не говорят чушь:
пусть, мол, другие не читают.
Сам сработал — сам и читать хочу.

Наоборот, и учителям велит,
туда же, куда и докторам, идти:
учить крестьянина грамоте.

Не помогли бы крестьянину лишки,
если б рабочие только читали книжки.

И ты, крестьянин, не говори всем:
«Сам сработал — сам и съем».
Наоборот говори:

«Чем могут,
деревни городам помогут».

Если б, сделав паровоз,
изрекли б рабочие:
мы хотим, чтоб нас лишь вез, —
как хотите, прочие;
вас, плетущихся пешком,
мерил оком барина,
гнущих спину под мешком,
прошибай испарина;
подняло б крестьянство вой,
коль под синим небом,
по дорожке б столбовой,
дохло б вместе с хлебом.
Брось, крестьянин, петь «не дам»,
позабудь про ругань,
ни рабочему, ни вам
друг не жить без друга.
Эй, крестьянин, посмотри:
в голоде и в жажде
так рабочий года три
день трудится каждый.
И в казну не лишний пуд —
всё сдает он это,
сам же ходит не обут,
ходит неодетый.
И советская казна
труд их пота, крови
между всеми делит — на,
каждый с каждым вровень.
Будет мало — мало всем,
вдоволь — всем чтоб вдоволь,
а не то что сам, мол, съем
то, что сам сготовил.
Отдает рабочий всё,
с вас же просит лишек,
так несите ж хлеб из сел,
крестьяне, лише.
Дай с врагом покончить, брат,
чтоб не лезли бары,
и разбухнут от добра
у крестьян амбары.

          Власть советская любит ли мужика?
          Вопрошения бросьте праздные!
          Мужика с мужиком не сравнить никак,
          мужики бывают разные.
          Подходи, посмотри, как средь бела дня
          пред тобою пройдут показанные.

Вот крестьянин бедняк,

вот крестьянин средняк,

а вот кулаки буржуазные!

Наша власть к кулакам не была добра —
говорит без виляний и хитрости:
«Обери кулака, кулака ограбь,
надо все из жирнющего вытрясти».

Крестьянин средняк будет вслед за ним —
этот много милее и ближе нам.
С нами делится он, мы его охраним,
чтобы не был никем обижен.

Для крестьянина бедняка-батрака
власть советская грабит богатых.
К тем советской власти щедра рука —
кто без хлеба, скота и хаты.

Антанта развалилась.
Прошел военный зуд,
и скоро ихнью милость
на кладбище свезут.
Печальны речи Сфорцы * ,
в парламенте юлит:
«Антантовы запорцы,
мол, красные смели.
Что им блокада наша?
Ясна рабочих речь.
— Антантушка, мамаша,
ты красным не перечь * . —
Коммуны этой бредни —
как мух июльских рой.
Стал властвовать намедни
совдеп над Бухарой * .
Ллойд-Джордж стал с ними знаться.
Я только что из Спа * , —
вконец, вишь, Лиги наций
расклеилась изба.
Грызут друг другу глотки,
военный делят приз, —
Вильсон чуть из-за лодки
Ллойд-Джорджа не загрыз.
Сказать вам это, ох ли,
не будет с горем слад:
сама Антанта сдохла
недели две назад».