Роберт Браунинг - Стихотворения

27. И нет конца пути! Тускнеет свет,
Ложится в грязный сумрак тишина.
В сознании восстала ото сна
Тень прошлого. Найду ль я в ней ответ?
Она, быть может, лучший даст совет –
И сдастся мне проклятая страна.

28. И, посмотрев вокруг, я осознал,
Что как-то вырос. Горный жуткий кряж
Схватил меня в кольцо. Опять мираж?
Закат померк на склонах серых скал,
Исчезла пустошь. Это ль я искал?
В тупик завел калека, темный страж.

29. Не до конца я понял, что меня
Бесчестно провели. Кошмарный путь
Закончился. Ты можешь отдохнуть,
Шептали мне с небес осколки дня.
И я, себя и Господа кляня,
Не знал, о чем просить, куда свернуть.

30. Но вдруг, как луч над морем, как маяк,
Сверкнула память. Я сошел с ума!
Я знаю, где я! Эти два холма,
Высокая гора… Дурак! Дурак!
Ведь прямо пред тобой – последний знак!
Слепец! Твои глаза застила тьма!

31. А в центре – Башня… Темный силуэт,
Слепые окна, грязный камень, прах… –
И мир весь держит на своих плечах,
В ней все, что было, будет – сонмы лет,
День завтрашний, погасший ночью свет.
И тут я понял, что такое страх.

32. Не видел? Темнота вокруг? Нет, день
Вчерашний снова здесь! Пылает твердь,
Холмы взирают сверху – круговерть
Багряных туч не дарит больше сень –
С их лиц суровых уползает тень.
Они мою хотят запомнить смерть.

33. Не слышал? Но заполнил воздух звук!
Зовет в ушах, как колокольный звон.
И тысячи забытых мной имен
Бросаются ко мне. Движенья рук
И глаз, и шепот: "Мы с тобою, друг!"
Нахлынули огнем со всех сторон.

34. Они пришли сюда, на склон холмов,
Меня направить на последний шаг.
Я вижу их. Они – моя душа.
Ждет верный рог. Я к вызову готов.
И здесь, на перекрестье всех миров,
Я протрубил…

Быть сегодня в Англии –
В этот день апреля!
Хорошо проснуться в Англии
И увидеть, встав с постели,
Влажные ветви на вязах и кленах
В маленьких, клейких листочках зеленых,
Слышать, как зяблик щебечет в саду
В Англии – в этом году!

А после апреля – в начале мая
Ласточки носятся не уставая.
И там, где цветет над оградою груша,
Цветом своим и росой осыпая
Поле, поросшее клевером, – слушай
Пенье дрозда. Повторяет он дважды
Песню свою, чтобы чувствовал каждый,
Что повторить он способен мгновенье
Первого, вольного вдохновенья.

И пусть еще хмурится поле седое,
В полдень проснутся от света и зноя
Лютики – вешнего солнца подарки.
Что перед ними юг этот яркий!

Аббат Деодает предостерегает:

На Господа редко все мы глядим,
А должны б взирать на Него всегда.
Павел сказал: Он неизменим,
Не повернется Он никогда.
Бесконечностям двум на земле воздай,
В Него, Единого, взор вперив,
Бесконечно милостив Он, но знай,
Он бесконечно же справедлив.

Орган: плагальная каденца:

Он бесконечно же справедлив.

Единый поет:

Жан – храмовников властелин,
Тяжелый грех на душу берет.
У Жана купил султан Саладин
То, что продал ему Альдаброд.
Сумасшедших ос шмелиный князь,
Был папой Климентием пойман он,
И, на площади крыльев своих лишась,
Он знает, что будет живьем сожжен.

А нету стройной лютни или клавицитерна [39],
скажите тут, подбодряя того, кто поет:

Жан будет нами живьем сожжен.

Помост на площади черен и хмур;
Посредине костра необтесанный кол.
Опрокинув вокруг с десяток фур,
Вал из навоза народ возвел.
Бревно на бревна внутри; запас
Чурбанов и хвороста там не мал;
Но костер человеку по грудь как раз –
Чтобы он у всех на глазах сгорал.

Хор:

Чтобы Жан у нас на глазах сгорал.

Щепа, что мигом сгорает дотла,
Поленьев навалена там гора,
Обрубки соснового ствола
И лиственницы сухая кора.
Уже привязали Жана к столбу,
Кабаном повис еретик и вор.
Плюют в лицо и уходят в толпу,
"Laudes" поют: зажигай костер!

Хор:

Laudes Deo – кто скажет: зажги костер!

Храмовник Жан, что хвастался всласть,
Тебе от огня спасенья нет!
Если кляп во рту, как нас проклясть?
На шею твою ошейник надет.
Не крикнешь, – веревкою сдавлена грудь.
Кулаком грозить? Не скинешь ремня!
Ногой привязанной не шевельнуть!
Подумал: Христос спасет меня!

Здесь единый кладет крестное знамение.

Иисус Христос, Жан предал тебя.
Иисус Христос, он продал твою плоть,
За золото душу свою губя.
(Salva reverentia)
А теперь: "Спаситель, мне помоги!
Я для турок сам не жалел огня!
Взгляни на казнь Твоего слуги!
Услышь, Спаситель! Спаси меня!"

Хор:

Еретик кричит: "Спаси меня!"

Кто перед Богом не падает ниц?
Кричит: угроза Его не страшна,
Как лепет девчонки, кормящей птиц,
Которых ведь тоже ругает она?
Кто скажет, что ведомо всем одно,
Одно: бесконечно милостив Бог?
Зачем же ей розы названье дано?
Саронская роза – не Божий ль цветок?

Хор:

О Жан, ты найдешь еще этот цветок!

Увы, есть розы и розы, Жан.
Слаще одни, чем любовницы рот;
Другие горьки (смеши горожан!), –
Их корни питал бесовский помет.
Однажды Павел святой размышлял
О воздержанье и Дне Суда;
И Феликс в ужасе задрожал, –
Ты перст нечестивый согнул тогда.

Хор:

Зачем же ты перст согнул тогда?

Ха-ха, не розу ль срывает он?
Жан хочет злую прогнать тоску!
Огонь раскрывает страшный бутон,
И тянется пыльник вслед лепестку.
И кровь закипает красной росой,
И запах серы – ее аромат.
И весь он, настигнутый Божьей грозой,
Огромный цветок, что вырастил Ад!

Хор:

Кто создал Небо, тот создал Ад.

И Жан сквозь огонь стал к Тому взывать,
Чье имя хулил его мерзкий язык,
Кого он купил и продал опять,
К Тому, Кто к его ударам привык.
И лик Его очи открыл свои,
Но голос Жана, как вой собак,
Пред грозным Обликом судии
Замер. Душа улетела во мрак.