Яков Тублин - Образ жизни

И ничего не изменилось будто,
За исключеньем мелочи одной:
Где в слове «Бог» писал строчную букву,
Уже не обойтись без прописной.

Серьёзные сроки приспели,
Раздумья толпятся гурьбой.
Что делать мне с этим апрелем
И с этой весной голубой?

Что делать мне с этим рассветом,
С заботой грядущего дня?
Устала душа от диеты,
И в странствия манит меня.

И запах костра горьковатый
Я чувствую как-то острей.

…Что делать мне с этим закатом,
С апрелем,
И с жизнью моей?

Я не на «Боинге» летел —
На крыльях сказки.
А справа небосвод алел
Невиданной раскраски.

Я полстолетья ожидал
Такого рейса.
А рядышком Тору читал
Попутчик в пейсах.

Носители подагр и грыж
И прочих болей
Летят из Эреца [6] Сноска 6 в Париж —
Не менее, не более.

И даже те, кто встать не мог
Вчера с постели,
Переступили свой порог —
Летели!..

Не то что стонов —
Вздоха нет,
И даже шутки кстати.

Аэропорт. Париж. Рассвет.
…На самом на закате.

Как белый человек,
Вхожу в «Гранд Опера»,
Фотографируюсь на Эйфелевой башне.
На авеню Дэ Итали с утра
Пью кофе.
В полдень сувенир пустяшный
Куплю над Сеной,
Франками звеня.
И как когда-то Хэм,
По Монпарнасу
Пройду вразвалку —
Весь Париж в огнях —
И возвращусь в отель
К ночному часу.
Опухли ноги,
Пухнет голова
От этих слишком поздних впечатлений
И скошенная майская трава
Молочно пахнет,
Словно в День Творенья.
Минутку посижу — саднит в боку,
Но я ещё тащусь в кафе «Ротонда».
Стою, припав к дверному косяку,
Без всякой позы и без всякой фронды.
Бульвар Распай, уж ты меня прости —
Свернул бы влево, но устал серьёзно.
Пора передохнуть. Ловлю такси.
…Как поздно всё же,
Как, однако, поздно!

Какой запоздалый подарок
Случился над Сеной-рекой:
Стою под какой-то там аркой —
Неважно совсем под какой.

Чего и какого я ради
По улицам этим плетусь?
Какая-то горькая радость,
Какая-то сладкая грусть.

Я выйду к тому переулку,
Под этим пройдусь фонарём.

…Как пахнет французская булка! —
Как в нищенском детстве моём,

Как в том огневом и морозном,
Раздетом, голодном, босом.

Париж! Я ребёнок твой поздний —
Лишь выгляжу старше лицом.

Оторвавшись от милой жены,
Я гулял по ночному Парижу.
И почувствовал, что сожжены
Все мосты. И опор я не вижу.

Где я был? Где шатался досель?
Где певал хулиганские песни?
Как случилось: бульвар Сен-Мишель
Променял на бандитскую Пресню?

Я родился не там, не тогда —
Сирый пасынок дикой отчизны.
Вместо жизни случилась беда…

Всё же я ещё жив — после жизни.

И помыслить я даже не мог,
Что я буду когда-нибудь старым,
И окажет мне милости Бог:
Пить бордо на долине Луары.

На Монмартре картину куплю,
К Сене выйду, хмельной спозаранку.
— Мужики, ну ещё по рублю
Соберём! Извиняюсь — по франку.

Я живой: даже выпить могу,
Но жена разрешает немного.
И перед судьбою в долгу,
«Слава Богу, — шепчу, —
Слава Богу!..»

Десять франков — не деньги,
Куплю себе «Русскую мысль».
Ноги вытяну, лягу,
Умывшись парижской водой.
Почитаю, хотя для меня
Эти мысли прокисли…

Сны сбываются значит,
В которых я был молодой.

Как-никак повезло,
Что родился я русским евреем.
Мне глаза завязали,
Стянув на затылке узлом…
Ветерок прилетел —
И с Монмартра кофейнями веет.
Элегично в душе,
Только горло с чего-то свело.

Слава Богу ещё,
Что душа не совсем постарела,
Ну а хвори телесные
Как-нибудь перетерплю.
Сил хватило ещё
Приволочь своё грешное тело
К Нотр Дам де Пари —
Эти камни я с детства люблю.

В Люксембургском саду,
Где когда-то сидел Модильяни,
Майский воздух вдыхаю,
Запивая легчайшим бордо.
Здесь бродил Гумилёв,
Обними Ахматову Аню, —
Десять лет до расстрела
И вечер такой молодой.

Слишком хрестоматийно —
Я это и сам понимаю…

Деревянную лавочку
Солнце успело нагреть.
Я присел, развалясь,
И подумал: «Спасибо, Израиль,
Что за чёрным забором
Позволил мне не умереть».

Ничто не отвлекает
От бесполезных дел,
Никто мне не мешает
По Лондону шататься.
И за спиной остался
Рубеж и тот предел,
Где бы следил за мною некто в штатском.

Ну вот и, наконец,
Язык сгодился мне,
Которым я владел
Уже неплохо в детстве.
Но видеть это мог
Я разве что во сне,
Поскольку был тогда я человек советский…

Опять я не о том,
И снова — не туда.
Но я не виноват:
Всё не забудешь сразу.
…Вот Тауэр стоит,
Алмазная вода
Вот из фонтана бьёт,
И день, как по заказу.

Не надо воздыхать,
И подведём итог,
Пока вагон метро проносится со свистом:
Наверно, всё же есть
На этом свете Бог —
Мне снова столько лет,
Как Оливеру Твисту.

Сидела с Депардье моя жена,
Я в это время с Нельсоном трепался.
Хлебнул с Шекспиром красного вина,
Жаль — Байрон по дороге не попался.

Я вышел. А у зданья Би-Би-Си
Вдруг кстати вспомнил этого майора,
Который двадцать лет тому трусил
Меня, пугая лагерным забором.

Зайдём, майор, в простой английский паб,
Пройдём под красным фонарём на Сохо.
Тебе я склею пару клёвых баб —
Они «допросят» так, что станет плохо.

Да хрен с тобой!..
То было в страшном сне,
Когда ты предлагал мне папиросы.
Тем более, что, может быть, в Чечне
Уже давно отбросил ты колёса.

…Сияет Пикадилли. И Тюссо
Мадам давно осталась за спиною.
Спасибо, сволочь, и «сенкью» за всё,
За всё «мерси», что сделал ты со мною.

Идёт по Темзе пароход,
Я на ходу обедаю.
Куда идёт, зачем идёт —
Не знаю и не ведаю.

На Трафальгарской посижу,
Дыша великим городом,
И за голубкой подгляжу,
Что завлекает голубя.

Суббота в Лондоне — Шабат.
Как говорят на родине.
Спина болит, ступни горят
От расстояний пройденных.