Борис Поплавский - Сочинения

А бедный нищий постоянно видит
Перед собою снег и мокрый камень
Он фонари в тумане ненавидит.
Его, мой друг, не обмануть стихами.

Он песенку поет под барабан.
В мундире синем. — Господи помилуй!
Ты дал мне боль Своих ужасных ран.
Ты мне понятен. Ты мне близок, милый,

Я ем Твой хлеб, Ты пьешь мой чай в углу
В печи поет огонь. Смежая очи,
Осел и вол на каменном полу
Читают книгу на исходе ночи.

Рождество расцветает. Река наводняет предместья.
Там, где падает снег, паровозы идут по воде.
Крыши ярко лоснятся. Высокий декабрьский месяц
Ровной, синею нотой звучит на замерзшем пруде.

Четко слышится шаг, вдалеке без конца повторяясь,
Приближается кто-то и долго стоит у стены,
А за низкой стеной задыхаются псы, надрываясь,
Скаля белые зубы в холодный огонь вышины.

Рождество, Рождество! Отчего же такое молчанье,
Отчего все темно и очерчено четко везде?
За стеной Новый Год. Запоздалых трамваев звучанье
Затихает вдали, поднимаясь к Полярной звезде.

Как все чисто и пусто. Как все безучастно на свете.
Все застыло как лед. Все к луне обратилось давно.
Тихо колокол звякнул. На брошенной кем-то газете,
Нарисована елка. Как страшно смотреть на нее.

Тихо в черном саду, диск луны отражается в лейке.
Есть ли елка в аду? Как встречают в тюрьме Рождество?
Далеко за луной и высоко над жесткой скамейкой
Безмятежно нездешнее млечное звезд торжество.

Все как будто ждало, и что спугнута птица шагами
Лишь затем, чтоб напомнить, что призраки жизни страшны,
Осыпая сиянья, как долго мы были врагами
Тишины и природы, и все ж мы теперь прощены.

Не говори мне о молчаньи снега.
Я долго спал и не был молодым,
И вдруг очнулся здесь, когда с разбега
Остановился поезд у воды.

Смерть глубока, но глубже воскресенье
Прозрачных листьев и горячих трав.
Я понял вдруг, что может быть весенний,
Прекрасный мир и радостен и прав.

И все, о чем мы говорили в поле,
На мокрый хлеб поваленный глядя,
Все было где-то на границе боли
И счастья долгожданного дождя.

Еще в горах, туманной полосою
Гроза скрывает небо за собой,
Но рядом за песчаною косою,
Уж ярко солнце встретилось с водой.

Мгновенно отозвавшись счастьем новым
Забыв о том, чем мучила зима,
Она довольна голубой обновой,
До края неба гребнями шумя.

Сияет жизнь, она близка к награде,
Свой зимний труд исполнивши любя,
И все вокруг одна и та же радость,
Что слушает во всем и ждет себя,

С ленивою улыбкой молчаливой,
В кустах, где птицы говорят с Тобой,
Читая так, Ты кажешься счастливой,
И радостью Твоей блестит прибой.

И в ней бродячим кажется цветком
Мороженщик под зонтиком линялым,
И парусник за низким маяком
Уходит, уменьшаясь в небе талом.

Богу родиться в земном, человеку родиться в небесном.
Дивный Меркурий зовет одновременно мать и жена.
Падает пламя. Огонь подымается к звездам,
Вечной весною цветет в глубине вышина.

В ярком дыме июньского дня,
Там, где улица к морю ведет,
Просыпается утро от сна,
Сад цветет и шарманщик поет.

Огибая скалистый мысок,
Пароход попрощался с Тобой.
Темно-желтый дорожек песок
Свеже полить водой голубой.

В ресторане под тентами штор
Отраженья ручной глубины,
И газета летит на простор
В шум морской и воздушной волны.

Посмотри! все полно голосов,
Ярких платьев, карет дорогих,
И в горячий уходят песок
Руки смуглые женщин нагих.

Вдалеке, средь молочных паров
Солнце скрыло хрустальной дугой
Грань воздушных и водных миров,
И один превратился в другой.

А за молом, где свищет Эол,
И спускаясь пылит экипаж
Сквозь сады, в сновидении пчел,
Гордый дух возвратился на пляж.

Значит рано молитвы творить,
Слишком летняя боль глубока —
Так, впадая, на солнце горит
И, теряясь, сияет река.

Там, где тонкою нитью звеня
Ветер боли и вольности рад,
Ярким дымом июльского дня
Наполняется сердце с утра.

Набегая на тёплый песок,
Меж деревьев сияет вода
И, вскипев у горячих досок,
Возвращается вспять без следа.

Отражая часы и часы,
Облаков белоснежный парад,
Мясника золотые весы,
Под опущенной шторой горят.

У платформы, где в блеске стрекоз
Обрывается путь в камышах,
Паровоз, что нам письма привёз,
Отдыхает, чуть слышно дыша.

А за ним на горячем песке
Выгорают палаток цветы
И, загаром лоснясь налегке,
Возвращаешься к берегу Ты.

И навстречу ревущей волне
Раскрывается небо вполне,
Будто всё превратилось, любя,
В голубой ореол для Тебя.

Но чем ярче хрустальная даль,
Где волна, рассыпаясь, бежит,
Тем острее прошедшего жаль
И яснее, что счастьем не жить.

Под глубокою сенью аллеи
Дождь дорожку омыл добела.
Утомилась рука водолея,
В белом небе сирень расцвела.

Все как прежде и только цветы,
Нежным запахом в холод дыша,
Оживили кусты. Дни пусты,
Но очнулась и внемлет душа.

Фиолетовый гребень в дожде
Мимолетного грохота ждет,
Пар ползет на пруду и везде
Что-то медлит, но снова живет.

В тонкой заводи прядает гладь,
Отраженье зари зарябив.
Но охотник не хочет стрелять,
Смотрит в небо, ружье зарядив.

Средь капели, где луч на весу
Повторяется тысячи раз,
Начинается лето в лесу,
Раскрывается множество глаз.

Я не вижу Тебя, но Ты здесь,
Я не слышу Тебя, но Ты есть.
Где-то птица поет. Это весть,
Что лесам невозможно не цвесть,

Что заре невозможно не быть
Ярким дымом на белых домах,
И что сердцу нельзя не любить
Это утро Твое на холмах.