Борис Поплавский - Сочинения

Не неврастении зеленая змея
Что на углу виется в мокром дыме
Тобою в лоб укушена фантазия
Она мертва хотя и невредима

Зеленые зеленые дома
И воздух плотный что хороший саван
И коридор ползучий как роман

Садится дева на весы
Свой задний вес узнать желая
И сходит человек в часы
Из вечности то есть из рая

Лесничий лестницы небесной Ты не без
Небес отличия. Несправедливый орден
Неисправимый но заправский ордер
Завеса Ты но всуе о Зевес
Один какой счастливою рукой
Пристали козыри. Ах женщина пристала
Порукой быть рекою о рек кой
Пристало быть податливым металлом
Иду по лестнице Иакова двояко
Надземная машина не спешит
Вояка шасть на яка всадник яко
А пеший? Правда есть куда спешить.
Вздыхает метко <���нрзб.>, смекает
Блоха я съешь на сколько беготни
Козел я зол я головой мотаю
О немочь не могу не иметь мошны
Мошны крестьяне хоть на них креста нет
Ощерится священник — не щерись.
А чуб до губ но от губы их станет
Оставит для нелепых фельдшериц
Для снисходительных и ловких падчериц
Поэты медицинский персонал
Немалые больницы над каналом
То мочите клиента по началу
Потом она же а потом она же
Мы клеили любови картонажи.

Фонарь прохожему мигнул
Как закадычный друг
Но слишком яркий луч лягнул
В лицо ударив вдруг

Упал прохожий как солдат
С стрелой луча в груди
Ее не вытащить назад
Он мертв хоть невредим

Так прикоснулась Ты перстом
Слегка ко лбу зимы
И пал стоящий над постом
Солдат слуга Фомы

Ты невидимо подошла
Как серый снег сухой
И виселицы обняла
Пеньковою рукой

В серейший день в сереющий в засёрый
Беспомощно болтается рука
Как человек на бричке без рессоров
Как рядовой ушедшего полка

Лоснящиеся щеки городов
Намазаны свинцовою сурьмою
И жалкий столб не ведая годов
Руками машет занявшись луною

И было вовсе четверо надежд
Пять страшных тайн и две понюшки счастья
И вот уже готов обоз невежд
Глаголы на возах в мешках причастья

Беспошлинно солдатские портки
Взлетают над ледовыми холмами
И бешено вращаются платки
За черными пустыми поездами

Склоняется к реке словесный дым
Бесшумно убывая как величье
И снова город нем и невредим
Стирает с книг последние отличья

Стеклянные высокие глаза
Катаются над городом на горке
А слез летает целая гроза
Танцующая на крыше морга

Не буффонаду и не оперетку
Но нечто хилое во сне во сне
Увидела священная кокетка
Узрела в комфортабельной тюрьме

Был дом силен и наглухо глубок
А на чердачном клиросе на хорах
Во тьме хихикал черный голубок
С клешнями рака и глазами вора

И только мил хозяин белобрыс
Продрав глаза тянулся сонно к фторе
Длиннейшей лапой домовая рысь
Его за шиворот хватала он не спорил

И снова сон храпел сопел вонял
И бесконечным животом раздавшись
Царил все комнаты облапив все заняв
Над теми что заснули разрыдавшись

И долго дива перьями шурша
Заглядывая в стекла билась пери
Пока вверху от счастья антраша
Выкидывал священный рак за дверью

Бездушно и страшно воздушно
Возмутительно и лукаво
Летает стокрылое счастье
В него наливают бензин

На синее дерево тихо
Влезает один иностранец
Он машет тоненькой ручкой
Арабы дремлют внизу

Они танцевали как мыши
Обеспеченные луною
Они оставались до бала
Они отдавались внаем

И было их слишком мало
И было их слишком много
Потому что поэтов не больше
Не больше чем мух на снегу.

Блестит зима. На выгоне публичном
Шумит молва и тает звук в трубе
Шатается душа с лицом поличным
Мечтая и покорствуя судьбе

А Александр курит неприлично
Шикарно дым пускает к потолку
Потом дите качает самолично
Вторично думает служить в полку

И каждый счастлив боле или мене
И даже рад когда приходит гость
Хоть гость очами метит на пельмени
Лицом как масло а душой как кость

Но есть сердца которые безумно
Бездумно и бесчувственно горят
Они со счастьем спорят неразумно
Немотствуют и новый рвут наряд

На холоде замкнулся сад народный
Темнеет день и снег сухой шуршит
А жизнь идет как краткий день свободный
Что кутаясь в пальто пройти спешит

Я Вас люблю. Любовь она берется
Невесть почто, а Вы какой-то бог.
Я падал об землю; но ох! земля дерется.
Коль упадешь, шасть в глаз, в адамов бок.

Оставил я валяние злодея
И шасть летать, но ох, лета, лета!
Не позволяют мне: я молодею.
Спешит весна, та ль? О не та, не та!

Что некогда. Но некогда! Стенаю:
Стена я, говорит судьба; но ба!
Я расставляю знаки препинанья
И преткновенья, гибели, слова.

Моей любви убийственны романы.
С романом чай, с ромашкой чай? Не то.
Но пуст карман. Я вывернул карманы
Жилета и тужурки и пальто.

Вы все ж такая. Каюсь: где! где! где!
Слова найти, ти, ти, та, та, ту, ту.
Встаю на льду, вновь падаю на льде:
Конькам судьбы доверивши мечту.

Отъездом пахнет здесь, смердит отъезд:
Углем прозрачным, кораблем железным.
Оркестр цыганский перемены мест
Гимн безобразный затянул отъезду.

Одно из двух, одно из трех, из этих:
Быть на земле иль быть на море там,
Где змей, змей выплывает на рассвете,
Которого боится капитан.

Там, где качается железный склеп двухтрубный,
Гам, где кончается шар беспардонно круглый.

Где ходит лед, как ходит человек,
Гоняется за вами в жидком мраке.
И ударяет челн по голове,
Ломая нос, как футболисты в драке.

Где есть еще крылатые киты,
Чтобы на них поставить дом торговый.
И где в чернильной глубине скоты
Живут без глаз — Ты жить без глаз попробуй.