Михаил Херасков - Собрание сочинений

Да и могли ли они не чувствовать усердiя къ тому, который:

Посмотримъ на другую картину. Прекратилось сраженiе съ Ордынцами; воины вносятъ въ царскiй станъ Князя Троекурова тяжело раненаго. Вѣнчанный Герой видитъ любимца своего блѣднаго, окровавленнаго, почти безъ дыханiя; глава его склонилась на грудь; уста онѣмѣли, очи померкли…

Поэтъ, изобразивъ Героя своего сострадательнымъ, умѣющимъ цѣнить заслуги, готовымъ на всѣ пожертвованiя для сохраненiя хранителей Отечества, прибавляетъ:

Желанiе, достойное сердца, болѣзнующаго о томъ, что на землѣ такъ много несчастныхъ, и такъ мало утѣшителей!…

Хотите ли видѣть ратное поле, и на немъ поражающихъ и пораженныхъ? невольнымъ ужасомъ почувствуете себя объятыми! Смотрите:

Какое богатство мыслей и обилiе уподобленiй, какая сила выраженiя — видны въ описанiи военачальнковъ, раздѣлявшихъ труды и торжество, ужасы и славу съ Iоанномъ! Здѣсь видимъ Князей: Микулинскаго, Мстиславскаго и Пенинскаго, неустрашимыхъ подобно львамъ разъяреннымъ; тамъ — Курбскiй и Щенятевъ, преуспѣвшiе въ военномъ искусствѣ, рыцари прозорливые, пылкiе, неутомимые, поспѣшаютъ на сраженiе какъ на пиршество; за ними слѣдуютъ: Пронскiй, подобный громовой тучѣ, и Хилковъ, дальновидный и опытный, посѣдѣвшiй на полѣ брани; далѣе — Романовъ, и Плещеевъ, сотрудникъ его, достойно именуемые Россiйскими Ираклами; Палецкой и Серебряной, потрясающiе оружiемъ отъ нетерпенiя сразиться съ непрiятелемъ; наконецъ — Шереметевъ, Шемякинъ и Троекуровъ, воспитанники Марсовы, одаренные всеопровергающею силою; всѣ въ доспѣхахъ, горящихъ подобно молнiи; всѣ вооружены копьями и мечами. — Какiя препоны остановятъ быстроту и мужество такихъ предводителей! какой гордый Османъ не смирится, какой свирѣпый Едигеръ не преклонитъ колѣнъ передъ ними? Никакая твердыня, никакое царство не устоитъ отъ ихъ оружiя.

Кто откажется принести дань почтенiя храброму защитнику Отечества, который среди несчастiя чувствуетъ свое достоинство, помнитъ священнныя обязанности, на него возложеннныя; неколебимый, какъ гранитная скала, противоборствуетъ искушенiямъ, для чувствъ обольстительнымъ; не страшится ни угрозъ, ни казней, и съ радостiю ожидаетъ послѣдней минуты, въ которую съ Ангельскою улыбкою на лицѣ можетъ сказать: умираю за Вѣру и Отечество! Таковъ Росславъ у Княжнина; таковъ и Палецкiй у Хераскова. — Едигеръ, видя приближенiе того ужаснаго времени, въ которое долженъ преклонить выю свою къ стопамъ Россiйскаго Государя, прибѣгаетъ къ хитрости. Князь Палецкiй впадаетъ въ сѣти, разставленныя злодѣемъ. На несчастномъ плѣнникѣ звучатъ уже оковы. Его влекутъ на лобное мѣсто. Является Едигеръ; алкоранъ въ рукахъ его. Указывая Князю на книгу вѣры Магометовой, и на прекрасную дѣвицу, подлѣ него стоящую, потомъ на орудiя казни, на другой сторонѣ разложенныя, велитъ избирать либо то, либо другое. Негодованiе объяло Рускаго воина; пламя гнѣва запылало въ очахъ его. Онъ не долго колебался — и тиранъ закипѣлъ яростiю, услышавъ отвѣтъ:

Не льзя лучше описать добродѣтельнаго Вельможу, умнаго совѣтника и ревностнаго патрiота, какъ Херасковъ описываетъ Адашева, твердаго среди развратовъ, истиннаго друга Iоаннова, украшеннаго болѣе величествомъ души, нежели саномъ.

Кому Iоаннъ съ открытымъ сердцемъ могъ говорить:

Тотъ не боялся — да и чего страшится прямая добродѣтель? — не боялся напоминать ему обязанностей верховнаго сана:

Какой краснорѣчивый Ораторъ опишетъ живѣе и разительнѣе Князя Курбскаго — Вельможу, руководимаго не личными выгодами, не гордыми намѣренiями — одною справедливостiю; уважаемаго Царемъ, Боярами и войскомъ — защитника притѣсненныхъ, друга человѣчества, котораго народъ почиталъ Ангеломъ хранителемъ — Героя, который однимъ ударомъ меча повергъ къ ногамъ своимъ ужаснаго Исканара, предводителя Татаръ Крымскихъ, и увѣнчалъ Россiю — безсмертной славою, себя — блистательными лаврами — Военачальника, дѣятельностiю своею превзошедшаго, или лучше сказать, затмившаго всѣхъ своихъ сподвижниковъ; оказавшаго великiя услуги Царю Россiйскому, и почитавшаго ихъ ничтожными; высоко цѣнившаго все, кромѣ своихъ подвиговъ!… Не въ полномъ ли блескѣ величiя представленъ Курбскiй,

Не истиннымъ ли сыномъ Отечества, не ревностнымъ ли подкрѣпителемъ престола изображенъ тотъ, чье сердце согласно было съ словами, предъ лицемъ всего воинства имъ произнесенными:

Любопытство возрастаетъ постепенно — картины новыя, одна другой разнообразнѣе и плѣнительнѣе, представляются умственнымъ взорамъ, когда въ концѣ VIII Пѣсни находимъ Государя бесѣдующаго съ мудрымъ пустынникомъ Вассiяномъ, открывающимъ ему будущiя произшествiя, показывающимъ длинный рядъ Монарховъ, имѣющихъ послѣ него царствовать. Прозорливый старецъ, дошедшiй до ужасныхъ бѣдствiй, въ бурное время междуцарствiя терзавшихъ Россiю, и описавъ жестокости Поляковъ, говоритъ: