Аполлон Григорьев - Избранные произведения

…… … … …
…… … … …
Уехал он. В кружке, куда, бывало,
Ходил он выливать всю бездну скуки
Своей, тогда бесплодной, ложной жизни,
Откуда выносил он много желчи
Да к самому себе презренья; в этом
Кружке, спокойном и довольном жизнью,
Собой, своим умом и новой книгой,
Прочтенной и положенной на полку, —
Подчас, когда иссякнут разговоры
О счастии семейном, о погоде
Да новых мыслей, вычитанных в новом
Романе Санда (вольных, страшных мыслей,
На вечер подготовленных нарочно
И скинутых потом, как вицмундир),
Запас нежданно истощился скоро, —
О нем тогда заводят речь иные
С иронией предоброй и преглупой
Или с участием, хоть злым, но пошлым
И потому ни сколько не опасным,
И рассуждают иль о том, давно ли
И как он помешался, иль о том,
Когда он сыну блудному подобный,
Воротиться с раскаяньем и снова
Прийдет в кружек друзей великодушных
И рабствовать, и лгать…
Тогда она,
Которую любил он так безумно,
Так неприлично истинно она
Что думает, когда о нем подумать
Ее заставят поневоле? — То ли,
Что он придет, склонив главу под гнетом
Необходимости и предрассудков,
И что больной, не потерявший право
На гордость и проклятие, он станет
Искать ее участья и презренья?
Иль то, что он с челом, поднятым к небу,
Пройдет по миру, вольный житель мира,
С недвижною презрительной улыбкой
И с язвою в груди неизлечимой,
С приветом ей на вечную разлуку,
С приветом оклеветанного гордым,
Который первый разделил, что было
Едино, и поднял на раменах
Всю тяжесть разделения и жизни?

Немая ночь, сияют мириады
Небесных звезд — вся в блестках синева:
То вечный храм зажег свои лампады
Во славу божества.

Немая ночь, и в ней слышнее шепот
Таинственных природы вечных сил:
То гимн любви, пока безумный ропот
Его не заглушил.

Немая ночь; но тщетно песнь моленья
Больному сердцу в памяти искать…
Ему смешно излить благословенья
И страшно проклинать.
Пред хором звезд невозмутимо-стройным
Оно судьбу дерзнет ли звать,
Или своим вопросом беспокойным
Созданье возмущать?

…… … … …
…… … … …
…… … … …
…… … … …
О нет! о нет! когда благословенья
Забыты им средь суетных тревог,
Ему на часть, в час общий примиренья,
Послал забвенье бог.

Забвение о том, что половиной,
Что лучшей половиною оно
В живую жертву мудрости единой
Давно обречено…

Пестрить мне страшно ваш альбом
Своими грешными стихами;
Как ваша жизнь, он незнаком
Иль раззнакомился с страстями.

Он чист и бел, как светлый храм
Архитектуры древне-строгой.
Где служат истинному богу,
Там места нет земным богам.

И я, отвыкший от моленья,
Я — старый нравственности враг —
Невольно сам в его стенах
Готов в порыве умиленья
Пред чистотой упасть во прах.

О да, о да! не зачернит
Его страниц мой стих мятежный
И в храм со мной не забежит
Мой демон — ропот неизбежный.

Пускай больна душа моя,
Пускай она не верит гордо…
Но в вас я верю слишком твердо,
Но веры вам желаю я.

Привет тебе, последний луч денницы,
Дитя зари, — привет прощальный мой!
Чиста, как свет, легка, как божьи птицы,
Ты не сестра душе моей больной.

Душа моя в тебе искала жрицы
Святых страданий, воли роковой,
И в чудных грезах гордостью царицы
Твой детский лик сиял передо мной.

То был лишь сон… С насмешливой улыбкой
Отмечен в книге жизни новый лист
Еще одной печальною ошибкой…

Но я, дитя, перед тобою чист!
Я был жрецом, я был пророком бога,
И, жертва сам, страдал я слишком много,

О, помяни, когда тебя обманет
Доверье снам и призракам крылатым
И по устам, невольной грустью сжатым,
Змея насмешки злобно виться станет!..

О, пусть тогда душа твоя помянет
Того, чьи речи буйством и развратом
Тебе звучали, пусть он старшим братом
Перед тобой, оправданный, восстанет.

О, помяни… Он верит в оправданье,
Ему дано в твоем грядущем видеть,
И знает он, что ты поймешь страданье,

Что будешь ты, как он же, ненавидеть,
Хоть небеса к любви тебя создали, —
Что вспомнишь ты пророка в час печали.

Я верю, мы равны… Неутолимой жаждой
Страдаешь ты, как я, о гордый ангел мой!
И ропот на небо мятежный помысл каждый,
Молитва каждая души твоей больной.
Зачем же, полные страданья и неверья
В кумиры падшие, в разбитые мечты,
Личину глупую пустого лицемерья
Один перед другим не сбросим я и ты?
К чему служение преданиям попранным
И робость перед тем, что нам смешно давно,
Когда в грядущем мы живем обетованно,
Когда прошедшее отвергли мы давно?
Хотела б тщетно ты мольбою и слезами
Душе смиренье и веру возвратить…
Молитва не дружна с безумными мечтами,
Страданьем гордости смиренья не купить..
И если б даже ты нашла б покой обмана,
То верь, твоя душа, о ангел мой,
Отринет вновь его…И поздно или рано —
Но мы пойдем опять страдать рука с рукой.

Расстались мы — и встретимся ли снова,
И где и как мы встретимся опять,
То знает бог, а я отвык уж знать,
Да и мечтать мне стало нездорово..
Знать и не знать — ужель не все равно?
Грядущее — неумолимо строго,
Как водится… Расстались мы давно,
И, зная то, я знаю слишком много…
Поверьте то, что знание беда, —
Сбывается. Стареем мы прескоро
В наш новый век. Так в ночь, от приговора,
Седеет осужденный иногда.

Великолепный град! пускай тебя иной
Приветствует с надеждой и любовью,
Кому не обнажен скелет печальный твой,
Чье сердце ты еще не облил кровью
И страшным холодом не мог еще обдать,
И не сковал уста тяжелой думой,
И ранней старости не положил печать
На бледный лик, суровый и угрюмый.

Пускай мечтает он над светлою рекой
Об участи, как та река, широкой,
И в ночь прозрачную, любуяся тобой,
Дремотою смежить боится око,
И длинный столб луны на зыби волн следит,
И очи шлет к неведомым палатам,
Еще дивясь тебе, закованный в гранит
Гигант, больной гиеньем и развратом.

Пускай по улицам углаженным твоим
Бродя без цели, с вечным изумленьем,
Еще на многих он встречающихся с ним
Подъемлет взор с немым благоговеньем
И видеть думает избранников богов,
Светил и глав младого поколенья,
Пока лицом к лицу не узрит в них глупцов
Или рабов презренных униженья.