Александр Пушкин - Том 1. Стихотворения 1813-1820

Вот зеркало мое — прими его, Киприда!
Богиня красоты прекрасна будет ввек,
Седого времени не страшна ей обида:
  Она — не смертный человек;
  Но я, покорствуя судьбине,
Не в силах зреть себя в прозрачности стекла,
  Ни той, которой я была,
  Ни той, которой ныне.

Друзья! досужный час настал;
  Всё тихо, все в покое;
Скорее скатерть и бокал!
  Сюда, вино златое!
Шипи, шампанское, в стекле.
  Друзья, почто же с Кантом
Сенека, Тацит на столе,
  Фольянт над фолиантом?
Под стол холодных мудрецов,
  Мы полем овладеем;
Под стол ученых дураков!
  Без них мы пить умеем.

Ужели трезвого найдем
  За скатертью студента?
На всякий случай изберем
  Скорее президента.
В награду пьяным — он нальет
  И пунш и грог душистый,
А вам, спартанцы, поднесет
  Воды в стакане чистой!
Апостол неги и прохлад,
  Мой добрый Галич, vale [4]!
Ты Эпикуров младший брат,
  Душа твоя в бокале.
Главу венками убери,
  Будь нашим президентом,
И станут самые цари
  Завидовать студентам.

Дай руку, Дельвиг! что ты спишь?
  Проснись, ленивец сонный!
Ты не под кафедрой сидишь,
  Латынью усыпленный.
Взгляни: здесь круг твоих друзей;
  Бутыль вином налита,
За здравье нашей музы пей,
  Парнасский волокита.
Остряк любезный, по рукам!
  Полней бокал досуга!
И вылей сотню эпиграмм
  На недруга и друга.

А ты, красавец молодой,
  Сиятельный повеса!
Ты будешь Вакха жрец лихой,
  На прочее — завеса!
Хотя студент, хотя я пьян,
  Но скромность почитаю;
Придвинь же пенистый стакан,
  На брань благословляю.

Товарищ милый, друг прямой,
  Тряхнем рукою руку,
Оставим в чаше круговой
  Педантам сродну скуку:
Не в первый раз мы вместе пьем,
  Нередко и бранимся,
Но чашу дружества нальем —
  И тотчас помиримся.

А ты, который с детских лет
  Одним весельем дышишь,
Забавный, право, ты поэт,
  Хоть плохо басни пишешь;
С тобой тасуюсь без чинов,
  Люблю тебя душою,
Наполни кружку до краев,—
  Рассудок! бог с тобою!

А ты, повеса из повес,
  На шалости рожденный,
Удалый хват, головорез,
  Приятель задушевный,
Бутылки, рюмки разобьем
  За здравие Платова,
В казачью шапку пунш нальем —
  И пить давайте снова!..

Приближься, милый наш певец,
  Любимый Аполлоном!
Воспой властителя сердец
  Гитары тихим звоном.
Как сладостно в стесненну грудь
  Томленье звуков льется!..
Но мне ли страстью воздохнуть?
  Нет! пьяный лишь смеется!

Не лучше ль, Роде записной,
  В честь Вакховой станицы
Теперь скрыпеть тебе струной
  Расстроенной скрыпицы?
Запойте хором, господа,
  Нет нужды, что нескладно;
Охрипли? — это не беда:
  Для пьяных всё ведь ладно!

Но что?.. я вижу всё вдвоем;
  Двоится штоф с араком;
Вся комната пошла кругом;
  Покрылись очи мраком…
Где вы, товарищи? где я?
  Скажите, Вакха ради…
Вы дремлете, мои друзья,
  Склонившись на тетради…
Писатель за свои грехи!
  Ты с виду всех трезвее;
Вильгельм, прочти свои стихи,
  Чтоб мне заснуть скорее.

Часто, часто я беседовал
С болтуном страны Эллинския *
И не смел осиплым голосом
С Шапеленом и с Рифматовым
Воспевать героев севера.
Несравненного Виргилия
Я читал и перечитывал,
Не стараясь подражать ему
В нежных чувствах и гармонии.
Разбирал я немца Клопштока
И не мог понять премудрого!
Не хотел я воспевать, как он;
Я хочу, чтоб меня поняли
Все от мала до великого.
За Мильтоном и Камоэнсом
Опасался я без крил парить:
Не дерзал в стихах бессмысленных
Херувимов жарить пушками,
С сатаною обитать в раю,
Иль святую богородицу
Вместе славить с Афродитою.
Не бывал я греховодником!
Но вчера, в архивах рояся,
Отыскал я книжку славную,
Золотую, незабвенную,
Катехизис остроумия,
Словом: Жанну Орлеанскую.
Прочитал, — и в восхищении
Про Бову пою царевича.

О Вольтер! о муж единственный!
Ты, которого во Франции
Почитали богом некиим,
В Риме дьяволом, антихристом,
Обезьяною в Саксонии!
Ты, который на Радищева
Кинул было взор с улыбкою,
Будь теперь моею музою!
Петь я тоже вознамерился,
Но сравняюсь ли с Радищевым?

Не запомню, сколько лет спустя
После рождества Спасителя,
Царь Дадон со славой царствовал
В Светомире, сильном городе.
Царь Дадон венец со скипетром
Не прямой достал дорогою,
Но убив царя законного,
Бендокира Слабоумного .
(Так, бывало, верноподданны
Величали королей своих,
Если короли беспечные
Не в постеле и не ночкою
Почивали с камергерами).
Царь Дадон не Слабоумного
Был достоин злого прозвища,
Но тирана неусыпного,
Хотя, впрочем, не имел его.
Лень мне все его достоинства
И пороки вам показывать:
Вы слыхали, люди добрые,
О царе, что двадцать целых лет
Не снимал с себя оружия,
Не слезал с коня ретивого,
Всюду пролетал с победой,
Мир крещеный потопил в крови,
Не щадил и некрещеного,
И, в ничтожество низверженный
Александром, грозным ангелом,
Жизнь проводит в унижении
И, забытый всеми, кличется
Ныне Эльбы императором:
Вот таков-то был и царь Дадон.

Раз, собрав бородачей совет
(Безбородых не любил Дадон),
На престоле пригорюнившись,
Произнес он им такую речь:
«Вы, которые советами
Облегчили тяжесть скипетра,
Усладили участь царскую
(Не горька она была ему),
Мудрые друзья, сподвижники!
К вам прибегнуть я решаюся:
Что мне делать ныне? — Слушайте».

Все привстали, важно хмуряся,
Низко, низко поклонилися
И, подправя ус и бороду,
Сели на скамьи дубовые.

«Вам известно, — продолжал Дадон, —
Что искусством и неправдою
Я достиг престола шаткого
Бендокира Слабоумного,
Сочетался с Милитрисою,
Милой женкой Бендокировой,
И в темницу посадил Бову,
Принца крови, сына царского.
Легче, легче захватить было
Слабоумного златой венец,
Чем, надев венец на голову,
За собою удержать его.
Вот уже народ бессмысленный,
Ходя в праздники по улицам,
Меж собой не раз говаривал:
Дай бог помочь королевичу .
Ведь Бова уже не маленький,
Не в отца своей головушкой,
Нужды нет, что за решеткою,
Он опасен моим замыслам.
Что мне делать с ним? скажите мне,
Не оставить ли в тюрьме его?»

Всё собранье призадумалось,
Все в молчанье потупили взор.
То-то, право, золотой совет!
Не болтали здесь, а думали:
Арзамор, муж старый, опытный,
Рот открыл было (советовать,
Знать, хотелось поседелому),
Громко крякнул, но одумался
И в молчанье закусил язык,
Ко лбу перст приставя тщательно.
Лекарь славный, Эскулапа внук,
Эзельдорф, обритый шваб, зевал,
Табакеркою поскрипывал,
Но молчал, — своей премудрости
Он пред всеми не показывал.
Вихромах, Полкан с Дубынею,
Стража трона, славны рыцари,
Все сидели будто вкопаны.
Громобурь, известный силою,
Но умом непроницательный,
Думал, думал и нечаянно
Задремал… и захрапел в углу.
Что примера лучше действует?
Что людьми сильней ворочает?
Вот зевнули под перчаткою
Храбрый Мировзор с Ивашкою,
И Полкан, и Арзамор седой…
И ко груди преклонилися
Тихо головами буйными…
Глядь, с Дадоном задремал совет…
Захрапели многомыслящи!