Владимир Маяковский - Летающий пролетарий

Схватка,

с час горяча. Ухватывают

какой-то рычаг. Рванули...

еще крутнули...

Мгновение,и то чересчур

мгновения менее,как с тыщи

струнищ

оборванный вой! И тыща

чудовищ

легла под Москвой.

Радость.

В "ура" содрогающимся

ртам еще хотелось орать

и орать досыта,а уже

во все небеса

телеграммищу вычерчивала

радиороста: "Мир!

Народы

кончили драться. Да здравствует

минута эта! Великая

Американская федерация присоединяется

к Союзу советов!" Сомнений

ни в ком. Подпись:

"Американский ревком".

Возвращение.

Утром

с запада

появились точки. Неслись,

себя

и марш растя: "Мы - летчики

республики

рабочих и крестьян. Недаром

пролетали очищен

небий свод. Крестьянин!

Пролетарий! Снижайте самолет! Скатились

вниз

заводчики,

по облакам свистя. Мы летчики

республики

рабочих и крестьян! Не вступит

вражья

конница, ни птица,

ни нога. Наш летчик

всюду гонится за силами врага. Наш флаг

меж звезд полощется, рабочью власть растя. Мы - летчицы, мы - летчики

рабочих и крестьян".

* * *

II

БУДУЩИЙ БЫТ

Сегодня.

Комната

это,

конечно,

не роща. В ней

ни пикников не устраивать,

ни сражений. Но все ж

не по мне

проклятая жилплощадь: при моей,

при комплекции

проживи на сажени! Старики,

старухи,

дама с моською, дети

без счета

вот население. Не квартира,

а эскимосское или киргизское

копченое селение. Ребенок

это вам не щенок. Весь день

в работе упорной. То он тебя

мячиком

сбивает с ног, то на крючок

запирает в уборной. Меж скарбом

тропинки,

крымских окольней. От шума

взбесятся

и самые кроткие. Весь день

звонки,

как на колокольне. Гуртом,

в одиночку,

протяжные,

короткие... И за это

гнездо

между клеток

и солений, где негде

даже

приткнуть губу, носишься

весь день,

отмахиваясь

от выселений мандатом союзным,

бумажкой КУБУ. Вернешься

ночью,

вымотан в городе. Морда - в пене,

смыть бы ее. В темноте

в умывальной

лупит по морде кем-то

талантливо

развешенное белье. Бр-р-р-р! Мутит

чад кухонный.

Встаю на корточки. Тянусь

с подоконника

мордой к форточке. Вижу,

в небесах

возня аэропланова. Приникаю

к стеклам,

в раму вбит. Вот кто

должен

переделать наново наш

сардиночный

унылый быт!

Будет.

Год какой-то

нолями разнулится. Отгремят

последние

битвы-грома. В Москве

не будет

ни переулка,

ни улицы одни аэродромы

да дома. Темны,

неясны

грядущие дни нам. Но

для шутки изображу

грядущего гражданина, проводящего

одни сутки.

Утро.

Восемь.

Кричит

радиобудильник вежливый: "Товарищ

вставайте,

не спите ежели вы! Завод

зовет. Пока

будильнику

приказов нет? До свидания!

Привет!" Спросонок,

но весь

в деловой прыти, гражданин

включил

электросамобритель. Минута

причесан,

щеки

даже гражданки Милосской

Венеры глаже. Воткнул штепсель,

открыл губы: электрощетка

юрк!

и выблестила зубы. Прислуг - никаких!

Кнопкой званная, сама

под ним

расплескалась ванная. Намылила

вначале и пошла:

скребет и мочалит. Позвонил

гражданину

под нос сам

подносится

чайный поднос. Одевается

ни пиджаков,

ни брюк; рубаха

номерами

не жмет узка. Сразу

облекается

от пяток до рук шелком

гениально скроенного куска. В туфли

пару ног... В окно

звонок. Прямо

к постели

из небесных лон впархивает

крылатый почтальон. Ни - приказ выселиться,

ни - с налогом повестка. Письмо от любимой

и дружеских несколько. Вбегает сын,

здоровяк

карапуз. - До свидания,

улетаю в вуз. - А где Ваня? - Он

в саду

порхает с няней.

На работу.

Сквозь комнату - лифт.

Присел

и вышел на гладь

расцветоченной крыши. К месту

работы

курс держа,

к самому

карнизу

подлетает дирижабль. По задумчивости

(не желая надуть) гражданин

попробовал

сесть на лету. Сделав

самые вежливые лица, гражданина

остановила

авиамилиция. Ни протоколов,

ни штрафа бряцания... Только

вежливенькое

порицание. Высунувшись

из гондолы,

на разные тона покрикивает

знакомым летунам: - Товарищ,

куда спешите?

Бросьте! Залетайте

как-нибудь

с женою

в гости! Если свободны

часа на пол запархивайте

на авиабол! - Ладно!

А вы

хотите пересесть? Садитесь,

местечко в гондоле есть! Пересел...

Пятнадцать минут.

И вот гражданин

прибывает

на место работ.

Труд.

Завод.

Главвоздух.

Делают вообще они воздух

прессованный

для междупланетных сообщений. Кубик

на кабинку - в любую ширь, и сутки

сосновым духом дыши. Так

в век оный из "Магги"

делали бульоны. Так же

вырабатываются

из облаков искусственная сметана

и молоко. Скоро

забудут

о коровьем имени. Разве

столько

выдоишь

из коровьего вымени! Фабрика.

Корпусом сорокаярусным. Слезли.

Сорок

в рвении яростном. Чисто-чисто.

Ни копотей,

ни сажи. Лифт

развез

по одному на этаж. Ни гуда,

ни люда! Одна клавиатура

вроде "Ундервуда". Хорошо работать!

Легко - и так, а тут еще

по радио

музыка в такт. Бей буквами,

надо которыми, а все

остальное

доделается моторами. Четыре часа.

Промелькнули мельком. И каждый

с воздухом,

со сметаной,

с молоком. Не скукситесь,

как сонные совы. Рабочий день

четырехчасовый. Бодро, как белка...

Еще бодрей. Под душ!

И кончено

обедать рей!

Обед.

Вылетел.

Детишки.

Крикнул:

- Тише! Нагнал

из школы

летящих детишек. - Куда, детвора?

Обедать пора! Никакой кухни,

никакого быта! Летают сервированные

аэростоловые Нарпита. Стал и сел, Взял и съел. Хочешь - из двух, хочешь - из пяти,на любой дух, на всякий аппетит. Посуда

самоубирающаяся.

Поел

и вон! Подносит

к уху

радиофон. Буркнул,

детишек лаская: Дайте Чухломскую!

Коммуна Чухломская?.. Прошу

Иванова Десятого! - Которого?

Бритого?

- Нет.

Усатого!.. - Как поживаешь?

Добрый день. - Да вот

только

вылетел за плетень. Пасу стадо. А что надо? - Как что?!

Давно больно не видались.

Залетай

на матч авиабольный. - Ладно!

Еще с часок

попасу и спланирую

в шестом часу. Может, опоздаю...

Думаю - не слишком. Деревня

поручила

маленькое делишко. Хлеба

жарою мучимы, так я

управляю

искусственными тучами. Надо

сделать дождь,

да чтоб - без града. До свидания!

Занятия.

Теперь

поучимся.

Гражданин

в минуту

подлетает

к Высшему

сметанному институту. Сопоставляя