Владимир Маяковский - Сборники стихотворений

в тумане.

1924

ТАМАРА И ДЕМОН

От этого Терека

в поэтах

истерика. Я Терек не видел.

Большая потерийка. Из омнибуса

вразвалку сошел,

поплевывал

в Терек с берега, совал ему

в пену

палку. Чего же хорошего?

Полный развал! Шумит,

как Есенин в участке. Как будто бы

Терек

сорганизовал, проездом в Боржом,

Луначарский. Хочу отвернуть

заносчивый нос и чувствую:

стыну на грани я, овладевает

мною

гипноз, воды

и пены играние. Вот башня,

револьвером

небу к висну, разит

красотою нетроганой. Поди,

подчини ее

преду искусств Петру Семенычу

Когану. Стою,

и злоба взяла меня, что эту

дикость и выступы с такой бездарностью

я

променял на славу,

рецензии,

диспуты. Мне место

не в "Красных нивах",

а здесь, и не построчно,

а даром реветь

стараться в голос во весь, срывая

струны гитарам. Я знаю мой голос:

паршивый тон, но страшен

силою ярой. Кто видывал,

не усомнится,

что я был бы услышан Тамарой. Царица крепится,

взвинчена хоть, величественно

делает пальчиком. Но я ей

сразу:

- А мне начхать, царица вы

или прачка! Тем более

с песен

какой гонорар?! А стирка

в семью копейка. А даром

немного дарит гора: лишь воду

поди,

попей-ка!Взъярилась царица,

к кинжалу рука. Козой,

из берданки ударенной. Но я ей

по-своему,

вы ж знаете как под ручку...

любезно...

- Сударыня! Чего кипятитесь,

как паровоз? Мы общей лирики лента. Я знаю давно вас,

мне

много про вас говаривал

некий Лермонтов. Он клялся,

что страстью

и равных нет... Таким мне

мерещился образ твой. Любви я заждался,

мне 30 лет. Полюбим друг друга.

Попросту. Да так,

чтоб скала

распостелилась в пух. От черта скраду

и от бога я! Ну что тебе Демон?

Фантазия!

Дух! К тому ж староват

мифология. Не кинь меня в пропасть,

будь добра. От этой ли

струшу боли я? Мне

даже

пиджак не жаль ободрать, а грудь и бока

тем более. Отсюда

дашь

хороший удар и в Терек

замертво треснется. В Москве

больнее спускают...

куда! ступеньки считаешь

лестница. Я кончил,

и дело мое сторона. И пусть,

озверев от помарок, про это

пишет себе Пастернак. А мы...

соглашайся, Тамара! История дальше

уже не для книг. Я скромный,

и я

бастую. Сам Демон слетел,

подслушал,

и сник, и скрылся,

смердя

впустую. К нам Лермонтов сходит,

презрев времена. Сияет

"Счастливая парочка!" Люблю я гостей.

Бутылку вина! Налей гусару, Тамарочка!

1924

ХУЛИГАНЩИНА

Только

солнце усядется,

канув за опустевшие

фабричные стройки, стонут

окраины

от хулиганов вроде вот этой

милой тройки. Человек пройдет

и - марш поодаль. Таким попадись!

Ежовые лапочки! От них ни проезда,

от них

ни прохода ни женщине,

ни мужчине,

ни электрической лампочке. "Мадамочка, стой!

Провожу немножко... Клуб?

Почему?

Ломай стулья! Он возражает?

В лопатку ножиком! Зубы им вычти!

Помножь им скулья!" Гудят

в башке

пивные пары, тощая мысль

самогоном

смята, и в воздухе

даже не топоры, а целые

небоскребы

стоэтажного

мата.

Рабочий,

этим ли

кровь наших жил?! Наши дочки

этим разве?! Пока не поздно

конец положи этой горланной

и грязной язве!

1924

ПОСМЕЕМСЯ!

СССР!

Из глоток из всех, да так,

чтоб врагу аж смяться, сегодня

раструбливай

радостный смех нам

можно теперь посмеяться! Шипели: "Погибнут

через день, другой, в крайности

через две недели!" Мы гордо стоим,

а они дугой изгибаются.

Ливреи надели. Бились

в границы Советской страны: "Не допустим

и к первой годовщине!" Мы гордо стоим,

а они

штаны в берлинских подвалах чинят. Ллойд-Джорджи

ревели

со своих постов: "Узурпаторы!

Бандиты!

Воришки!" Мы гордо стоим,

а они - раз сто слетали,

как еловые шишки! Они

на наши

голодные дни радовались,

пожевывая пончики. До урожаев

мы доживаем,

а они последние дожевали

мильончики! Злорадничали:

"Коммунистам

надежды нет: погибнут

не в мае, так в июне". А мы,

мы - стоим.

Мы - на 7 лет ближе к мировой коммуне! Товарищи,

вовсю

из глоток из всех да так, чтоб врагам аж смяться, сегодня

раструбливайте

радостный смех! Нам

есть над чем посмеяться!

1924

КРАСНАЯ ЗАВИСТЬ

Я еще

не лыс

и не шамкаю, все же

дядя

рослый с виду я. В первый раз

за жизнь

малышам-ка я барабанящим

позавидую. Наша

жизнь

в грядущее рваться, оббивать

его порог, вы ж

грядущее это

в двадцать расшагаете

громом ног. Нам

сегодня

корежит уши громыханий

теплушечных

ржа. Вас,

забывших

и имя теплушек, разлетит

на рабфак

дирижабль. Мы,

пергаменты

текстами саля, подписываем

договора. Вам

забыть

и границы Версаля па борту

самолета-ковра. Нам

трамвай.

Попробуйте,

влезьте! Полон.

Как в арифметике

цифр. Вы ж

в работу

будете

ездить, самолет

выводя

под уздцы. Мы сегодня

двугривенный потный отчисляем

от крох,

от жалований, чтоб флот

взлетел

заработанный, вам

за юность одну

пожалованный. Мы живем

как радиозайцы, телефонные

трубки

крадя, чтоб музыкам

в вас

врезаться, от Урала

до Крыма грядя. Мы живем

только тем,

что тощи, чуть полней бы

и в комнате

душно. Небо

будет

ваша жилплощадь не зажмет

на шири

воздушной. Мы от солнца,

от снега зависим. Из-за дождика

с богом

судятся. Вы ж

дождем

раскрепите выси, как только

заблагорассудится. Динамиты,

бомбы,

газы самолетов

наших

фарш. Вам

смертями

не сыпать наземь, разлетайтесь

под звонкий марш. К нам

известье

идет

с почтовым, проплывает

радость

год. Это

глупое время

на что вам? Телеграммой

проносится код. Мы в камнях

проживаем весны нет билета

и денег нет. Вам

не будет

пространств поверстных сам

себе

проездной билет. Превратятся

не скоро

в ягодку словоцветы

О. Д. В. Ф. Те, кому

по три

и по два годка, вспомни

нас,

эти ягоды съев.

1925

ВЫВОЛАКИВАЙТЕ БУДУЩЕЕ!

Будущее

не придет само, если

не примем мер. За жабры его,- комсомол! За хвост его,- пионер! Коммуна

не сказочная принцесса, чтоб о ней

мечтать по ночам. Рассчитай,

обдумай,

нацелься и иди

хоть по мелочам. Коммунизм

не только у земли,

у фабрик в поту. Он и дома

за столиком, в отношеньях,

в семье,

в быту. Кто скрипит

матершиной смачной целый день,

как немазаный воз, тот,

кто млеет

под визг балалаечный, тот

до будущего

не дорос. По фронтам

пулеметами такать не в этом