Юрий Мандельштам - Собрание стихотворений

Нет, не воем полночной сирены,
Не огнем, не мечом, не свинцом,
Не пальбой, сотрясающей стены,
Не угрозой, не близким концом —

Ты меня побеждаешь иначе,
Беспросветное бремя войны:
Содроганьем в безропотном плаче
Одинокой сутулой спины,

Отворотом солдатской шинели,
Заколоченным наспех окном,
Редким звуком шагов на панели
В наступившем молчаньи ночном.

Какая ночь! Какая тишина!
Над спящею столицею луна
Торжественною радостью сияет.
Вдали звезда неясная мерцает
Зеленым, синим, розовым огнем.
И мы у темного окна, вдвоем,
В торжественном спокойствии молчанья —
Как будто нет ни горя, ни войны —
Внимаем вечной песне мирозданья,
Блаженству без конца обручены.

…Война! Летят аэропланы,
Смертельной тяжестью нагружены.
Кровавый груз выносят океаны
На гребне каждой гибельной волны.

Незыблемая попрана граница
Несчетными подошвами сапог.
В руках врага изнемогла столица…
Но с нами Бог. Но с нами всюду Бог.

Еще победу торжествует враг
На воздухе, на море и на суше.
А твой незримый, твой любимый шаг,
Поэзия, все тише и все глуше.
По городам, разрушенным в ночи,
Кощунственным огнем опустошенным,
Едва-едва скользят твои лучи,
Едва-едва заметные влюбленным,

Мечтателям, бродягам и больным,
Пока густым, удушливым туманом
Их не заслонит орудийный дым —
Препятствие стальным аэропланам.

И вдоль болот они едва скользят,
Где танки вязнут на дорогах грязных,
И вдоль сухих лесов и нищих хат,
И вдоль полей, заброшенных и праздных.

И в сердце человека в поздний час
Они, как путник, жалобно стучатся:
«Впусти и приюти бездомных нас!
Нам недоело по миру скитаться,

Мы голодны, мы выбились из сил.
А помнишь ли — как долгими ночами
О радости небесной ты просил?
Вот мы пришли к тебе сегодня сами!»

Но человек бесчувственен и глух:
Он злом живет и ненавистью дышит.
Напрасно сердце напрягает слух,
Оно шагов и слов твоих не слышит.

И все же только там, где ты прошла,
Где ты прозрачною мелькнула тенью,
Немного легче скорбь, и реже мгла,
И безысходность верит утешенью.

Мы с тобою — в трагическом мире,
В том, который Шекспиром воспет…
— Нет, уж лучше молчи о Шекспире.
Ни Полоний, ни лэди Макбет,

Даже Яго, приспешник презренный,
Даже гений предательства, Брут,
Не дошли до пределов измены,
До бесчестья последних минут.

Их, по крайности, мучила совесть,
По ночам не давала им спать.
Их печальную, мрачную повесть
Осеняла порой благодать.

Перед смертью им ангелы пели
О свободе, любви, чистоте,
О надежде, о белой метели,
О далекой заветной мечте.

А теперь — не любовь, не свобода,
Не раскаянье сердца, не честь…
Только рабская подлость народа
И трусливых сановников лесть.

Как легко пережить униженье:
Лишь бы нас не коснулась беда.
О, безумной Офелии пенье,
О, живая речная вода!

Уже зима осталась позади.
Прозрачней стала высь.
Уже совсем весенние дожди
На землю пролились.

Когда же небо легкой синевой
Над городом дохнет,
И ветер прошлогоднею листвой
К моим ногам прильнет,

И солнца нежный и живящий луч
Меня коснется вдруг —
Мне все равно, что злобный враг могуч
И что бессилен друг,

Что в мире торжествует суета,
Жестокость и позор,
Что вкруг меня знакомые места
Не узнает мой взор.

Круженье ветра, прах и тленье,
Как говорит Экклезиаст…
Еще надежду на спасенье
Хранит в душе энтузиаст.

Еще доверчивый, наивный,
Покорный раб своей судьбы
Надеется, что вдруг призывный
Раздастся в небе звук трубы.

Напрасно! Над земным болотом
Скользят безрадостно года,
И ждет за каждым поворотом
Разлука, ненависть, беда.

А ветер кружится и стонет
Над прахом жизни без конца
И в грубой вечности хоронит
Окоченевшие сердца.

Не за шеломом русская земля…
Не на чужом, татарском, вьюжном поле…
Российские разорены поля!
О русской недруг думает неволе!

О, может быть, впервые все равно
Какая власть сейчас Россией правит:
Народ, и власть, и войско заодно.
Русь вечную изгнанник скорбный славит.

Не безразличен ли враждебный стяг —
Со свастикою, что с орлом имперским,
Но лишь бы снова разъяренный враг
Был посрамлен своим стремленьем дерзким.

О, лишь бы снова! А потом — как знать?
Безрадостно суровое скитанье…
Но и в печали можно прославлять
Родной страны победное сиянье.

О чем ты плачешь, сердце? Гибнет слава,
Любовь уходит, исчезает вдруг…
На этот миг ты не имеешь права,
На этот вздох, на этот чистый звук.

И разве ты не знаешь — год от году
Нам суждено все более черстветь,
Забыть навек надежду и свободу,
Не ждать, не радоваться, не жалеть.

А если ты не хочешь… Что же, можно!
Но только знай тогда, что все вокруг
Враждебно станет, призрачно и ложно,
И каждый час — источник новых мук.

И лишь мечта — о чем ты плачешь, скрипка? —
И лишь тоска, которой меры нет,
Уводит нас за грани жизни зыбкой
Туда, где радость, тишина и свет.

Лети, моя надежда,
В далекие края.
Как юноша-невежда,
Тебе поверил я.

Поверил я, что все же,
Хотя бы в кратком сне,
Мое блаженство тоже
Вздыхает обо мне —

Мечтательно и хрупко,
В томительном плену…
Лети ж, моя голубка,
В безвестную страну.

Летит за стаей стая.
Ты, может быть, средь них!
Тоскует, улетая,
Уже бесцельный стих.

Лети, моя тревога,
Пронзительность моя!
Трудна твоя дорога
В забытые края.

Но мне еще труднее
Тебя в себе хранить
И все же, не жалея,
На волю отпустить.