Виктор Соменков - Золотая нить

Не отвлекайте меня.

Пусть не сумею я выдумать пороха

Даже до судного дня,

Но, научившись угадывать правильно

Замысловатый ответ

Выведу — запросто — пятое правило

Там, где четвертого нет.

Есть ли на свете закон сохранения

Или нарушен и он,

Встань, человек, и в минуту прозрения

Выдумай новый закон.

Или взревут мегатонными жерлами

Зарева судного дня.

Точные, точные, точные формулы,

Не ослепляйте меня.

Если горло ты еще не грыз,

Значит, ты не волк, а жеребенок,

Пусть тебе не снится первый приз —

Не бывать тебе в финале гонок.

Лучше ты подумай и скажи,

Что тебя в действительности мучит.

Человеку все равно, как жить,

Если и другой живет не лучше.

Неужели, только умирая,

В сонме уходящих в мир в иной

Доведется услыхать у края:

«Я — последний, вы передо мной».

Пиво-мед спирали потребленья

Все течет, да только по усам.

Слава Богу, что свои хотенья

Человек определяет сам.

Значит, он себя еще не предал,

Если вынес на своем горбе

С детства дома рощенное кредо:

«Дай другим, потом возьми себе».

Если горло ты еще не грыз,

Не грызи, постой, не торопись.

Звенят презренные дукаты,

Стыдливо ежится меню,

Сегодня здесь аристократы

И парвеню.

Им подают не так, как прочим:

Наш сервис — право первой ночи

Для всех аристократов брюха,

А после них торговля — шлюха.

Их совесть мерять на караты,

Но я их даже не виню —

Умеют жить аристократы

И парвеню.

Но только сердце холодеет,

И пробирает до костей

Глухая ненависть плебея

К аристократам всех мастей.

Наполнены бокалы торжества,

Но не вином, а завистью и ядом,

И пьяно разглагольствует молва,

Что не вполне заслужена награда.

А чья — вполне, кто не вилял блудливо,

Когда пришла пора делить слонов?

На небесах ночует справедливость,

А что нам до загробных снов?

Всегда, везде, во всем решает труд,

Но есть и награжденные, и просто.

Становишься как будто выше ростом,

Как только индульгенцию дадут.

Бывает и награда в порицанье,

И знаешь сам, что ненависть права,

Но, боже мой, как манит нас мерцанье

Наполненных бокалов торжества!

Глухим не петь, слепым не рисовать,

Уверенным в себе — не сомневаться,

Но жизнь есть жизнь:

Научит честных брать,

Правдивых — лгать,

А слабых — пресмыкаться.

За океаны незачем бежать,

Тут власть своя, тут некого бояться,

Но власть есть власть:

Научит обижать,

И унижать других,

И унижаться.

Но почему же, почему

Не удается никому

Прожить, как хочется ему,

По правде, сердцу и уму,

Но почему ?

Чудес —не ждать,

На них не уповать,

За справедливость вечно надо драться.

Глухим не петь, слепым не рисовать,

Уверенным в себе — не сомневаться.

У поэтов не бывает отчества:

Потерялось меж шипов и роз,

Сохранилось только одиночество

И улыбка до седых волос.

И мечта — в далеких переулках

И аллеях Млечного пути

Воду, жизнь, кострищ истлевших чурки

Или каплю разума найти.

И надежда — снова за туманами

Увидать родные берега,

Дотерпеть, пока обетованная

Встретит припозднившийся фрегат.

И печаль — о позабытом счастье

Тишины седеющих полян,

Где деревьев мокрые запястья

Обнимают утренний туман.

И любовь — к неведомым грядущим,

К тем, которым суждено дойти.

Время подчиняется идущим,

Если марша не забыт мотив.

Для поэта нету выше почести,

Чем услышать, как в избытке чувств

Строчки, пусть перевранные отчасти,

Кто-то повторяет наизусть.

Ну, что ты все рыщешь да ищешь

Слово давно позабытое,

Как старый окурок курильщик,

Когда магазины закрыты.

Пусть мучаются сквернословы

В поисках слова пряного,

Обидят — найдется слово,

Избранное из бранного.

А если споткнется песня,

Прерванная-перевранная,

Слово само воскреснет

В песне, написанной нервами.

Нужна кровяная плазма

Волшебной силе искусства,

Нет искусства без разума,

Нет искусства без чувства.

Глаза проглядевшим глядя,

Кто мигнет раздеваться им,

Не нужно добычи радия:

Достаточно радиации.

Так что же ты веешь полову,

Так что ж ты скребешь по сусекам,

Живи — и отыщется слово,

Живи — и будь человеком.

И не к чему снова и снова

Размазывать кашу манную,

Дерись — и найдется слово,

Избранное из бранного.

Трудись, — чтоб приблизить время,

Омытое чистыми красками,

Дерзай, — и родится племя

Слов молодых и ласковых!

Поэзия проста до тривиальности:

В ней кровь-любовь и сторона-страна,

И все же отражением реальности

Ума и сердца кажется она.

Но первый камень бросит математик

В ритмически отлаженную речь

И скажет: «Информацию утратив,

Что ты стихом надеешься сберечь»

И физик, к делу подойдя формально,

Докажет, что поэзия плоха

По той причине, что не экстремальна

Свободная энергия стиха.

А критик, дуя на огонь и воду,

Немедля сформулирует упрек,

Что написать: «Восславил я свободу», —

Юпитер мог, а бык уже не мог.

Как человек рациональной эры,

Я сознаю: поэзия — глупа,

Но почему-то к ней — как символ веры

Не зарастает древняя тропа.

Мне не поспеть за модой и погодой,

Так пусть как прежде будоражит кровь

И это слово сладкое «свобода»,

И это слово сладкое «любовь».

Слово властелином мира

Станет в завтрашней борьбе.

Где ты, лира, с кем ты, лира,

Кто играет на тебе?

Для любого музыканта

Фальшь мучительно остра.

Верность — вот сестра таланта,

К сожаленью, лишь сестра.

Нож острый,

Когда одни сестры.

Но еще острей секира

Беспардонной клеветы.

Где, когда, насколько, лира,

Девальвируешься ты?

Не почестей звонких монеты,

Не горьких ошибок суму,

Ты жизнь передашь эстафетой,

Какую, кому?

Вся жизнь — какой-то миг,

В начале — первый крик,

В конце — последний стон

И вечный сон.

Вся жизнь — какой-то взрыв,