Юрий Лорес - Диалоги с Дьяволом

Как странен мир! Непостижима в нем
Гармония вещей несоразмерных.
Я слышу в пеньи ветра за окном:
Рождение — случайно, смерть — закономерна.

Ах, если бы местами поменять
Могли «закономерно» и «случайно»,
Неужто перестали бы пенять
На неизбежность их предначертанья?

Не слишком ли порядок данный прост?
Не слишком ли банально он решен?
Недаром первый детский наш вопрос:
Скажите мне, откуда я пришел?

Поймите, что еще пройдут года,
Пока другой вопрос для вас найду:
О, если знаете, скажите мне, куда,
Скажите мне, куда потом уйду?

Две меры времени: всегда и никогда.
Быть может время нас чему-нибудь научит?
Но почему с рожденья меня мучит
Все то же, давнее: откуда и куда?

Хоть век живи, ответа нет, увы.
На эту тему рассуждают неохотно,
Но почему мы с детства таковы,
Как будто до рожденья было что-то?

Часам не в мочь двух слов связать: «тик-так».
И разве время нас когда-нибудь рассудит?
Ну, почему мы поступаем так,
Как будто после смерти что-то будет?

К чему все эти «быть или не быть»
И «суета сует — души томленье»?
К чему мгновение желать остановить,
Коль жизнь и так всего одно мгновенье?

Две меры времени: всегда и никогда,
В несбыточности — вечность ожиданья.
Урок прозренья и венец познанья
Две меры времени: откуда и куда.

Неужто головы нам не сносить?
Ужель всему цена — в последний раз?
Я каждого хочу остановить,
Чтобы спросить: «А Вы? А как у Вас?»

Есть решенье одно всех проблем бытия,
Пред которым вопрос отступаст любой.
Мы оценивать жизнь можем только собой
И отмеривать мир только собственным я.

Так поставь же себя в самый центр всего.
Лишь отсюда дано непредвзято взглянуть
И решить безошибочно, что и кого
От себя оттолкнуть и к себе притянуть.

Что один не возьмешь, мы осилим вдвоем.
Остается постичь, опыт жизни копя,
Что мы любим в других отраженье свое.
Что любовь — это лишь узнаванье себя.

Ах, как жаждем мы видеть везде и всегда
Отраженье свое в отражепьи своем.
Так же в двух зеркалах возникает объем
Только, как ни стремись, не проникнуть туда.

Крикнешь в душу чужую: «откройся, сим-сим!»
А уверен, найдешь ли дорогу назад?
Отраженье свое мы увидеть хотим,
Лишь каким в своих собственных видим глазах.

Что нам души чужие! Зеркала, зеркала…
Словно в комнате смеха, себя не узиать.
Искажаемый пляской кривого стекла,
Ты смеешься, хоть что-нибудь силясь понять.

И, в себе не уверен, глядишь на себя,
Неумелой походкой плохого актера
Отыскать ты пытаешься место, в котором
Отраженья твои не пугают тебя.

Ерунда! Будто выход тебе неизвестен:
Не скитаться как тень в разношерстой толпе,
А всегда самому оставаться на месте,
Чтоб одни — от тебя, а другие — к тебе!

В этом мире уместнее преображаться,
Чем пытаться хоть что-нибудь преображать,
Не гадая, как будешь в других отражаться,
А по собственной воле других отражать.

И неважно, ничтожен ты или велик,
Если помнишь, что мера всему — ты один,
Отраженьям своим только ты господин
И безличен не более, чем многолик.

Но, как школьник, в рюкзак напихав безделушек.
От незнанья, куда их девать, оробев,
Ты чужих отражений вобрал в свою душу,
Непосильною ношей влача на горбе.

Жизнь одна! Горевать — хуже, чем веселиться.
Отраженьям стареть, зеркалам увядать.
Но попробуй представь, каковы будут лица,
Отражения в зеркале не увидав.

Если б ты не родился? Вот было бы мило!
Где тогда твои дружбы, знакомства, любовь?
Кто их взял бы? Никто? А быть может, любой?
Но ты есть, так иди и владей этим миром!

Мы снег.
Мы кружимся покуда дует ветер.
Во сне
В деревья, в окна, в стены головой.
С небес
По лесенке спускаясь винтовой.
Свой блеск
Навек теряем в отраженном свете.

Мы снег.
И наша жизнь лишь взмах крыла над пропастью.
Мы — снег.
И взлеты — это все равно падения.
Нас нет —
Мы просто чье-то белое видение.
На свет,
Как будто ночью мотыльки, торопимся.

Мы — снег.
Мы друг от друга закрываем звезды.
Мы — снег.
Но кто-то верит вто, что звезды есть.
И мы,
И мы их замерзающие слезы —
Зимы
Мерцание, смятение и месть.

Мы — снег.
Что любим мы, во что мы верим слепо?
Мы — снег.
И разве перед звездами в ответе?
Мы — снег.
Наш вечный скорбный дух — холодный ветер.
Мы — снег.
Увы, мы слишком тяжелы для неба.

Когда в бескрайнем шествии зимы
Скрывают сумасшествие умы,
Как место отыскать и в том и в этом?
Не быть поэтом или быть поэтом —
Как будто в этом воля есть моя!

На окнах нарисованная вязь
Имеет ли логическую связь
Помимо той, что мы ей придаем?
Но в мире пребывающий своем,
Иные контуры в окне увижу я.

Как будто чистые тетрадные листы,
Покуда не исписаны пусты?
Как будто ей, бумаге, все равно
Какое слово — например «окно» —
И где и как начертано оно?

Возьмем «окно» напишем на окне.
Где, на поверхности оно или на дне?
Что более окно, само окно иль слово,
Которое мильоны окон отразить готово,
А это, настоящее, одно?

Возможно ли поверить в то, что где-то
Пересекаются мир слов и мир предметов,
Где слово превращается в предмет,
Где беспредметных слов в помине нет,
А так же бессловесных нет предметов?

Как страшно начертанье слова «Я»!
В котором из миров искать себя?
Один черкнет — не поведет и бровью,
Другой папише г собственною кровью,
И кровь его пойдет бродить по свету.

Ну вот и мы до сути добрались.
А суть не в том, каков тетрадный лист,
И даже более того — не в слове,
А только в том, что написалось кровью

На камне, на бумаге, на окне —
Уже имеет отношение ко мне.
Кто кровью пишет — только ли стихи! —
И отделяет чепуху от шелухи,

Неужто сам не замечает риска
Не отличить поэмы от расписки
И договор со мною заключить?
При этом ничего не получить.

Но я хочу открыть тебе глаза,
Чтоб ты, со мной судьбу свою связав,
Знал, что гораздо больше обретешь,
Чем потеряешь и вовеки не найдешь.