Неизвестен Автор - Римская литература (приблизительно) второй половины II века и первой половины I века до н э

Римская литература (приблизительно) второй половины II века

и первой половины I века до н.э.

Перевод В.И. Модестова

"Внутреннюю историю (Рима. - Н. Д.), - писал Маркс {Письмо к Энгельсу от 8 марта 1855 г. (Сочинения, т. XXII, стр. 89.)}, - можно целиком свести к борьбе мелкого землевладения с крупным, разумеется, вводя те модификации, которые обусловливаются существованием рабства. Задолженность, играющая такую большую роль с самого начала римской истории, является лишь естественным последствием мелкой земельной собственности". Во второй половине II в. до н. э. на почве разорения мелких земельных собственников возникает аграрный вопрос в Риме; из-за передела государственной земли разгорается борьба в среде рабовладельцев. Реформатор Гай Гракх (см. ниже) прямо заявил, что он своими реформами "бросил кучу кинжалов" в общественную среду. В результате классовой борьбы образуются две группировки "популяров" и "оптиматов"; "популяры" выражали интересы сельского и городского плебса, хотя их вожди принадлежали к нобилитету; "оптиматы" интересы нобилитета. К "популярам" примыкали "всадники". Поднимается римская демократия, ослабляется власть сената. С конца II в. начинается открытая гражданская война прежде всего между рабовладельцами и рабами (завершившаяся восстанием рабов под начальством Спартака). Эта война осложняется в I в. гражданской войной и в среде рабовладельцев (аристократическая диктатура Суллы, заговор Катилины, гражданская война между Цезарем и Помпеем). Все это разрушало устои старинной римской гражданской общины, усиливало индивидуалистические тенденции и в конце концов привело к гибели Римскую республику.

Уже во II в. до н.э. оживление политической борьбы и демократизация Римского государства отразились и на характере литературы. В области театра создались условия для появления национальной комедии, отражавшей Современную римскую и италийскую действительность; развитие индивидуалистических тенденций, усиление субъективизма вызвало появление в литературе лирических жанров. В условиях ожесточенной борьбы партий усиливается действие ораторского слова, которое становится у многих ораторов страстным, патетическим; историография приобретает ярко тенденциозную окраску и часто выливается в жанр биографий, мемуаров; интерес к поведению человека вызывает увлечение греческой, особенно моралистической, философией; расцветает публицистика, которая, помимо ораторского слова, выливается в жанр "сатуры" (сатиры). Создателем этого жанра был Луцилий.

КОМЕДИЯ ТОГАТА

Демократизация римского общества во II в. до н. э. вызвала появление самобытной комедии с национальным римско-италийском сюжетом, которая изображала быт мелких ремесленников, иногда осмеивала жизнь богатых верхов и даже представителей государственной религии. В отличие от комедий Плавта и Теренция, называвшихся паллиатой (palliata), так как актеры играли в греческом плаще (палле), эта комедия стала называться тогатой (togata), "комедией в тоге", потому что в ней актеры выступали в римском одеянии тоге.

От комедий Титиния, Афрания и Атты дошли лишь отдельные стихи. Так, сохранились два стиха из комедии Афрания "Авгур":

Как только нашего авгура схватит беснование,

Подумаешь, что море, небо и земля дрожат и рушатся.

Из комедии Титиния "Валяльщики сукон" ("Fullonia") сохранились два; стиха, в которых богатая жена жалуется на мужа, что тот растрачивает ее; приданое:

За дурного мужа, думаю, меня выдали:

Он тратит состояние и ест мое приданое.

В одном стихе ткачихи говорят валяльщикам:

Не тки мы, не было б у вас, валяльщиков, наживы.

АТЕЛЛАНА

В тех же изменившихся социальных условиях получает художественное оформленне и народная италийская комедия ателлана, которая была популярна в Риме уже в эпоху Плавта. Названная по кампанскому городу Ателлы, эта комедия высмеивала преимущественно провинциальный быт. Ее отличие - постоянные маски: дурака (Макка), обжоры (Буккона), скупого и честолюбивого старика (Паппа) и шарлатана-философа (Доссена). До нас дошли лишь отдельные стихи литературной ателланы Помпония и Новия

В ателлане Помпония "Папп обойденный" честолюбивый старик проваливается на выборах, но утешает себя тем, что говорит:

Расположение народа таково - оно известно:

Сначала он противится, затем даст голос, знаю.

В ателлане Новия под тем же заглавием сын неудачливого на выборах Паппа говорит отцу:

Коль ты, отец, все будешь приглашать такого сорта избирателей,

То ты сидеть в гробу скорее будешь, чем в курульном кресле {1}!

{1 Т. е. займешь высшую государственную должность.}

МИМ

В условиях демократизации римского театра, во II-I вв. до н.: э., получает художественное оформление и народный театральный жанр - мимы. Это маленькие бытовые сценки, часто весьма скабрезного характера, веселые и живые. Юлий Цезарь всячески поддерживал мимические представления и драматургов - авторов мимов. Это был демагогический прием, которым позднее особенно пользовались римские императоры: они устраивали пышные зрелища, чтобы усыпить политическую активность народных масс.

Юлий Цезарь (как нам сообщают позднее римские писатели Светоний и Макробий) заставил автора литературных мимов Децима Лаберия выступить мимическим актером (мимом) и состязаться на лучшую игру с актером Публием Сиром (Сирийцем). Децим Лаберий, играя роль раба, воскликнул: "Квириты! Мы теряем свободу!", а в прологе изобразил свое трагическое положение: он, шестидесятилетний старик, римский "всадник", должен по приказу Цезаря сделаться мимическим актером.

Судьба, противного течения которой

Хотели многие избегнуть, а могли немногие,

Куда меня низвергла на закате дней моих!

Меня, которого ни просьбы, ни подарки не могли,

Ни страх, ни принуждение, ни власть, какая б ни была,

В дни юности поколебать в своем решении,

Вот как легко поколебала в старости

Речь мужа славного, которую ко мне направил он,

Прося меня приветливо, ласкательно!

Кому и боги не могли ни в чем отказывать,

Возможно ль, чтоб я, человек, отказывал?

Итак, проживши беспорочно дважды тридцать лет

И вышедши из дому римским всадником,

Домой я должен воротиться мимом! В этот день,

В один день больше прожил я, чем мне осталось жить!

Судьба, ты, что границ не знаешь в счастье и в несчастии,

Коли тебе угодно было славу сокрушить мою,

Которая цвела в моих занятиях поэзией;

Зачем, когда я в силах был и гибок членами,

Когда я мог народу угождать и мужу столь великому,

Меня тогда ты не нагнула, чтоб сорвать свой плод?