Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Дочь пламенного юга полюбил
Сын севера, рожденный за горами,
В его крови — горячий южный пыл,
Не выстуженный зимними ветрами.

Горячий южный пыл — в моей крови.
И вот, не исцелясь от прежней боли,
Я снова раб, послушный раб любви,
И снова стражду — у тебя в неволе.

Нет места мне на жизненных пирах,
Пускай, пока не стар, смежу я веки.
Из праха вышел — возвращусь во прах,
И сердце обретет покой навеки.

Когда б нетленной
И неизменной,
Назло вселенной,
Любовь была,
Такого плена
Самозабвенно
И вдохновенно
Душа б ждала.
Но торопливы
Любви приливы.
Любовь на диво,
Как луч, быстра.
Блеснет зарница —
И мгла ложится,
Но как прекрасна лучей игра!

Простясь с любимой,
Мы нелюдимы,
Тоской томимы
И смерть зовем.
Но год излечит
Души увечья,
И мы при встрече
Едва кивнем.
В минуту счастья
Своею властью
Мы рвем на части
Любви плюмаж.
Плюмаж утрачен —
Мы горько плачем,
И сколь безрадостен жребий наш!

Как вождь в сраженье,
Любовь — в движенье
И подчиненья
Не признаёт.
Завидев путы,
Пришпорит круто
И в гневе лютом
Стремглав уйдет.
К желанным благам
Под бранным стягом
Победным шагом
Идет она.
Победы ради
Назад — ни пяди!
На шаг отступит — и сражена!

Вперед, влюбленный,
Чтоб исступленно
Любви знамена
Сквозь мрак нести!
Любви утрата
Тоской чревата.
Но виноватых
Нельзя найти.
Коль стало ясно,
Что чувства гаснут,
То безучастно
Конца не жди.
Любовь споткнется —
И нить порвется,
И тихо скажем: «Любовь, прости!»

Воспоминанья
На расстоянье
Ведут дознанье
Былых утрат:
Все было гладко,
Но стало шатко,
Когда украдкой
Вошел разлад.
Поклон прощальный —
И беспечально
Первоначальный
Восторг избыт.
Спокойны взгляды,
И слов не надо,
И только нежность в зрачках горит.

Честней расстаться
Без ламентаций,
Чем улыбаться
И делать вид,
Что все — как было.
Союз постылый
Сердец бескрылых
Не обновит.
Любовь пуглива
И прихотлива.
Она игрива,
Как детвора.
В ней ужас пытки
И боль в избытке,
Но вечно манит ее игра.

Кто драться не может за волю свою,
Чужую отстаивать может.
За греков и римлян в далеком краю
Он буйную голову сложит.

За общее благо борись до конца,
И будет тебе воздаянье.
Тому, кто избегнет петли и свинца,
Пожалуют рыцаря званье.

— Кто убил Джона Китса?
— Я, — ответил свирепый журнал,
Выходящий однажды в квартал. —
Я могу поручиться,
Что убили мы Китса!

— Кто стрелял в него первый?
— Я, — сказали в ответ
Бэрро, Саути и Милмэн, священник-поэт. —
Я из критиков первый
Растерзал ему нервы!

Молчи, что в веках имена величавы;
Лишь дни нашей юности — дни нашей славы;
Ведь мирт или плющ для меня драгоценней
Всех лавров, венчающих гибель мгновений.

К чему нам увенчивать старость короной?
Цветок не воскреснет, росой окропленный!
Венки уберите оттуда, где иней!
В них слава — и только — с пустою гордыней.

О слава! Однажды тобой соблазненный,
Тогда я прельстился не фразой стозвонной,
А тем, что в глубинах любимого взгляда
Безмолвно сияла любовь, как награда!

Искал я в глазах у любимой признанье;
Мгновенным и вечным казалось сиянье;
Оно освещало судьбы моей главы —
Узнал я любовь — воплощение славы.

О Кэстелри, ты — истый патриот.
Герой Катон [366] Катон Марк Порций Младший (95–46 гг. до н. э.) — древнеримский республиканец, покончил с собой после прихода к власти Кая Юлия Цезаря. погиб за свой народ,
А ты отчизну спас не подвигом, не битвой —
Ты злейшего ее врага зарезал бритвой!

Что? Перерезал глотку он намедни?
Жаль, что свою он полоснул последней!

Зарезался он бритвой, но заранее
Он перерезал глотку всей Британии.

Вы стихов моих ждете, и я
Вам отказывать в них не привык.
Но страстей оскудела струя,
И заглох Ипокрены родник.

Будь я прежним, я пел бы в стихах
Ту, чей образ сам Лоуренс создал.
Но угас мой напев на устах,
Грудь мою словно панцирь сковал.

Стал я пеплом, а пламенем был;
Не очнуться певцу ото сна;
Лишь любуюсь я тем, что любил;
На висках и в душе — седина.

Измеряют мой век не года,
Но мгновенья, что режут, как плуг:
На челе и в душе борозда
После них появляется вдруг.

Пусть горячая юность смелей
Устремляется с песнями ввысь.
Я бессилен: на лире моей
Струны лучшие оборвались.