Юрий Терапиано - Собрание стихотворений

Но звон идет подводный под землей;
Гудит скала на Рождество Христово;
На Пасху — свет и факел смоляной
В том месте видит темная дуброва.

Ночь святочная не была ясна;
Шли странники — оборваны и пьяны.
В мешках — личина да бутыль вина,
Да праздничные драные кафтаны.

Шли по лесу и проглядели ночь.
Ночь подошла — куда искать дороги,
Когда так холодно, идти не в мочь,
Озябли руки, онемели ноги…

И вот решили: развели костерь;
Пошла бутыль с краюхою на ужин.
Снег падал с веток. Ледяной ковер
Хрустел под натиском морозной стужи.

А там, в лесу, летали огоньки,
Трещали и потрескивали ели;
И от вина пьянели старики,
В тепле костра худые кости грели.

Лед на болоте — тонкая слюда:
Ему ль сопротивляться силе-зелью,
Когда рождественская поднялась звезда
И стала колдовать над белой елью.

И вот пошел по лесу тяжкий гуд;
Невидимая началась работа.
Запенился, заколыхался пруд,
Лед затрещал — и тронулось болото;

Дрожали сосны, сталкивались льды,
Земля тряслась широкими толчками
И город, потаенный, из воды,
Стал подыматься, тверд и белокамен…

И так неупиваемая глубина
От глаз людских укутанная мохом,
По воле Бога сделалась видна
Двум пьяным и убогим скоморохам.

Когда, неукротимой дланью
Металл и дерево дробя,
Построю истинное зданье
Во имя самого себя.

Когда скажу: «смотрите, вот он
Мой труд — хваление ему.
Мой дом закончен и сработан,
Придите к дому моему.

Из дуба вырублены своды
И выкрашены потолки.
Полы сколочены на годы;
К дверям прилажены крюки.

Скажу, работой не измаян:
«Входите, гости, в добрый час.
Здесь приготовит вам хозяин
В столовой трапезу сейчас:

Весенний мёд и хлеб печеный,
Крутую, сладкую муку,
Поднос, тельцом отягощенный
И каждому по рушнику;

Мой новый дом надолго строен.
Подвалы полны серебра,
Сыров, копчений и убоин,
Хлебов и прочего добра».

Я повторю: «в достойном луке
Все выверены тетивы —
Пируйте и не знайте скуки,
Хозяина хвалите вы».

Когда смогу мой дом достроить,
Я выну честь из-под полы,
И в самом деле буду стоить
Необычайной похвалы.

Я, Гор-Аполлон, Иерарх Параклета
Истинную быль пишу:
Книгу о Человеке из Назарета,
По имени Иешу.

Ты прочел: «вы будете как боги», —
Ибо тот, кто согрешил и пал,
Кто в тоске изведал всё дороги,
Только тот воистину взалкал.

В смертный час измерив злобу нашу,
Тьмы веков жестоковыйных зря,
Иешу хотел отвергнуть чашу,
Чашу Бога, Мага и Царя.

Ты, Архангел, Змееносец Отчий,
Молоты работ сочти!

Ученик! Ладья клонится к ночи;
Разверни папирус — и прочти:

Ты читаешь: Истинного света
В год пять тысяч девятьсот седьмой,
В пятницу, в Италии, зимой,
Я услышал голос Параклета.

Был закат. На мраморе колонн
Солнце никло, истекая кровью.
Я услышал: «Горус-Аполлон» —
Некто звал, склоненный к изголовью.

И тобою, Змийный, не во сне
Сожжено мое земное тело;
Небо расступилось — и в огне
Пламенная Роза заблестела.

И не здесь, и не устами речь,
И не снять последние печати
С горних тайн, что каждая, как меч
Грудь мою прошла до рукояти.

Я стучал — и приобщен к волхвам,
Я взалкал — и Хлебодатель вышел.
Истинно свидетельствую вам:
Я был в духе, лицезрел и слышал.

Имеющий уши — слушай:
У Матвея, Марка, Луки
Я не беру и не рушу
Ни одной строки.

Ибо: они не сумели,
Иepapxy Мира предстоя
Слить вино фиванских подземелий
С таинствами Книги Бытия.

Симон Петр, краеугольный камень,
Твой улов, и паства и врата;
Но Господь почил на Иоанне,
Истинном апостоле Христа.

У креста не он ли сын Марии;
Не Мария ль, вечная жена,
В плотском лоне, в танце белых лилий
Выносила древнего Овна.

И толпе, ядущей кровь и тело,
Вам, поправшим мраморы отцов,
Гневная Изида не хотела
Дать свой мед и молоко сосцов.

Разбуди, о Змийный, о Мессия,
Мертвецов, и пробуди рабов,
Пачкающих голени нагие
В мерзости повапленных гробов.

И разве ты пересчитал века,
Как простодушный скрибъ непросвещенный
Царапая отрезком тростника
О сорока столетьях Манефона?..

Земля, земля! В крутом ядре тая
Неласковое, внутреннее пламя,
Глядишь, как рдеет выпуклость твоя
Морями и лесами и полями.

Дождь падает. Земля вбирает сок
И прорастает в исполинском севе,
В уступах руд, в благословенном чреве,
Вращая камни, глину и песок.

И ты берешь от плоти кровь и плоть,
Чтоб снова там, в провалах глуби черной,
Исправить семя и перемолоть
И бросить вновь под солнечные горны.

А наверху — струится ток светил,
И кровь плывет по венам пряжи странной,
И небосвод из чаши оловянной
Гнездо планет питает соком жил.

Двенадцать числ, покорные сетям,
В своих домах, не покидая лога,
Предначертаниями Астролога
Вращают мир по четырем путям.

Двуполая! О полюсах оси,
Синея влагой, зеленей о веснах,
Извечно дню свой полушар неси,
Топя другой в туманах ночи росной.

Земля, земля, о мать моя, нема…
А я зову — как пасынок непарный.
И позади и грозы и зима
И ярый зной и жалящие терны.

Ты помнишь: ужас, первобытный мрак,
Туман болот и рык широкой пасти,
Тяжелых ящуров неумолимый шаг
И вопли тел, растерзанных на части.

А я — нагой, оскалив твердый клык,
В пустом лесу ощерен на ловитве;
Давно отвык молиться мой язык,
Забывший о медлительной молитве.

Так ополчи же броненосных слуг!
Протянутые щупальца — приемлю
Вот этой парой обезьяньих рук,
Кривыми дугами упертых в землю.

Тебе, Единому, гремит хвала!
Не прах один был вылеплен из глины;
Яльдоваоф, твоя ль сокроет мгла
Иакова напруженную спину?