Николай Тихонов - Полдень в пути

Неизвестной северу породы,
Но родной тропическим волнам,
На таких ходили мореходы,
Когда молод был еще Адам.

Я смотрю на паруса и сети,
Даль уходит в голубой туман,
А вокруг коричневые дети
В свой родной играют океан.

Скатов волокут и осьминогов,
И медуз, и маленьких акул,
В этом детстве, первобытно строгом,
Вместо песен — океана гул.

За рыбачьим за поселком малым,
Вместо сказок — джунгли залегли,
Г де слоны, как аспидные скалы,
Где цветы, как дикий сон земли.

Древних царств там призраки маячат,
Там вихары, храмы, города,
Зеленью замытые… Там скачут
Обезьян крикливые стада.

И сегодня на заре суровой
Весь Цейлон — чудес земных гора,
Как давно потерянный и снова
Людям уж не возвращенный рай.

Уж не лечь под пальмою беспечно,
Погрузившись в сладостный покой,
Жизнь сурова в джунглях человечьих,
Так же, как и в джунглях за рекой

Я пришел в горячий полдень душный
На истертый, каменный карниз,
На мысу стою я самом южном,
Дондра называют этот мыс.

Я стою на грани необычной,
Шум земли — он отошел, погас,
Слышу голос дали безграничной,
Океана вольного рассказ.

Тот рассказ в свою пустыню манит.
Где ни птицы нет, ни корабля,
Если плыть на юг, какая встанет
Первая навстречу мне земля?

— Будешь плыть сквозь бури и в тумане,
Месяцами будешь плыть, пока
Не зажжет полярное сиянье
Черных бездн у льдов материка.

А потом в шуршании зловещем
Гор плавучих встанет в сизой мгле
Берег Правды. Красный флаг заплещет
Над поселком Мирным на скале.

Вечный холод, вечное безмолвье,
Как пустыни белой белый гнев,—
Снег, что в пыль тончайшую размолот,—
Взмыт пургой и мчит, осатанев.

Точно дух земли обледенелой
В диком горе воет не со зла,
Той земли оплакивает тело,
Что зеленой некогда была.

Мчится он все яростней, все круче,
Много дней в крутящей тьме пройдет,
Прежде чем, неистовством измучен.
Он в бессилье навзничь упадет.

В тишине безжизненной, бесплодной,
Вновь лежит бескровная страна.
Вся тоской голодной и холодной,
Точно судорогой, сведена.

И над ней магнитной бури шквалы
В молниях невидимых, огне
Убивают радиосигналы
В ледяной небесной глубине.

Странные увидеть можно вещи
Надо льдов прибрежной полосой:
Айсберги, поднявшись в небо, блещут
Призрака причудливой красой.

По ночам полярные сиянья
В черном небе водят хоровод,
Краски, как живые изваянья,
Словно небо красками поет.

Люди же в полярных одеяньях
Здесь проходят, лыжами скользя,
Темные глубины мирозданья
По-хозяйски в книги занося.

Дуя на озябнувшие руки,
Входят в теплый, скромный свой чертог
Смелые водители науки,
Ледяных водители дорог.

Летчики немыслимейшей трассы,
И радисты сказочных широт,
И для них, с полночным этим часом,
Как и дома, отдых настает.

С края света шлют до края света,
С антарктидских ледовитых плит,
К Северному полюсу приветы,
Где на льдине станция стоит.

Строгие на станции порядки,
Те порядки Арктикой зовут,
Там прочтут зимовщики в палатке,
Как на Южном полюсе живут.

И летит дорогою условной
Их ответ в далекий южный дом:
«Шлем привет. Сегодня мы в Верховный
Выборы на льдине проведем!»

…Марта день шестнадцатый сегодня,
Океан сияет, как стекло,
И глаза я к горизонту поднял —
Дальней птицы вспыхнуло крыло.

Ну конечно, нынче воскресенье…
Я невольно вспомнил в этот час:
В Антарктиде новый день весенний,
День пришел и в Арктику сейчас.

Пальмы веерами надо мною,
И брамин, он худ, высок и прям,
Над травой поросшею стеною
Плачется, жалея мертвый храм.

Кто ж его разрушил? Португальцы,
Лет уже четыреста назад…
И жреца слабеющие пальцы,
Как веками, четками шуршат.

Паруса над зыбью вод маячат,
Полон день заботы и трудов,
На мысу бьют палками рыбачки
Волокно кокосовых плодов.

Сеть плетут — она прочней нейлона,
Но по тропам в пальмовом саду,
Я иду уже не по Цейлону —
Я Страной Советскою иду.

Мартовской землею сине-черной,
По снегам, где лыжню провожу,
С горцем я иду тропою горной,
С лесорубом лесом прохожу.

Я иду песками и торцами,
Прохожу великою Москвой,
Над Невой — заводами, дворцами,
Антарктидой, Арктикой живой.

Вижу облик родины красивой,
Сильной, доброй, радостной, большой
Имена я вижу справедливых,
Смелых, честных сердцем и душой.

Имена строителей, героев,
Партии большие имена,
И людей обычного покроя,
Чьи дела приветствует страна,

Выбирает их в Совет Верховный
Тот народ, какого нет мудрей,
И народного доверья волны
Выше волн построенных морей.

В Ленинграде в бюллетене встанет
Имя многим ясное без слов —
Бригадир монтажников «Светланы»,
Ленинградка с невских берегов.

В Арктике, на станции, на льдине,
В Антарктиде, в «Мирном» в этот день
Рады Емельянцевой Галине,
Что в полярный входит бюллетень.

На Неве, и в Арктике погожей,
Антарктиды белой на краю
С ней мое соседит имя тоже,
Я же у экватора стою…

Я стою на мысе Дондра старом.
И за мной вся жизнь стоит моя,
Этот мыс не случай, не подарок,
Должен был его увидеть я.

И к нему пришла моя дорога,
Как судьба он входит в этот стих,
Я изведал в жизни слишком много,
Слишком много — хватит на двоих.

Испытанья щедро отпуская,
Время щедро и на дней размах.
Жажда жизни как вода морская…
Соль ее доныне на губах.

И за право жить в эпохе славной
Жизнью я своей не дорожил,
И о том, что было в жизни главным,
Я, как мог, стихами говорил.

Видел я в пути своем такое.
Что не дай вам бог и увидать,
Я не знал, что значит жить в покое,
От дорог далеких отдыхать.

Некогда в Октябрьский вечер, в ветер
Начат революции поход.
Хорошо с ней странствовать на свете,
С ней дышать и с ней идти вперед!

И со мной на этот остров ныне
Все пришли, пославшие меня,
Люди поля, города, пустыни,
Дела мира близкая родня.

Дело мира нас соединило
И меня послало на Цейлон,
Над планетой атомная сила
Взрывами слепила небосклон.