Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Но я от света не ослепну,
Я лягу на снопы лучей,
И своего я света лепту –
Тебе, вселенной казначей.

За то, что нет на свете мрака,
Лишь радуг мрачных свет кругом.
И не чертей, а леших драка
В лесу Эреба голубом.

Как мастер, будь молчаньем горд.
Твою заря клеит афишу.
И пусть ее не видит город, –
Ее петух и рощи слышат.

И для тебя как мука пусть –
Купаться в блещущей витрине.
Лишь непроявленная грусть
В аду зрачков, как пламень синий.

И там в очах, в ночищах камер
Неизреченных мыслей зуд,
И вьются звезды светляками,
По мозговым волнам ползут.

А ты крепися, молодая
И нестареющая мощь,
И, никого не осуждая,
Не преклоняйся, мастер, вождь.

Они у жизни ищут смысл.
Ни к блеске дня найти не могут
И ни в таблице звездных числ.
Не видят вечную дорогу.

Пропала истины игла.
Не поднял ни один философ.
Лишь перья скрюченных вопросов
Над безднами качает мгла.

Но надо жить лишь миг хотя бы,
Чтоб очи сонные продрать,
Чтоб видеть, как по сонной хляби
Лучей бесчисленная рать.

И надо жить, чтоб смысл иметь,
Чтоб ночь вопросами качала.
Сначала жизнь, а после смерть,
А после смерти вновь сначала.

Сказала молодость: всего хорошего.
И крепко дверь закрыла за собой.
Заря, ночей и дней златое крошево,
Лежала на тарелке голубой.

Уж черви звезд давилися и лопали,
Уж лезвие луны златила ржа.
А я и друг мой, ветер, шли мы по полю,
И друг меня за шиворот держал.

Скажи мне, кем твой глас рожден, кем вынянчен,
Кто сердце как язык в грудную медь,
Скажи зачем, куда и где, а иначе –
Строка на шею и дышать не сметь.

И я сказал ему и душу вывернул
И золото покоя подарил.
С тех пор я строфы шумные, как ивы, гну.
И ставни глаз бушуют до зари.

Никогда он не будет покоен
И приюта нигде не вспоет.
Потому, что безумен, как Каин,
И безумием проклят поэт.

Не один только набожный Авель
Взмахом глаз его гневных убит
Для того, чтобы лужица крови
Отразила созвездий набат.

Не баюкает буря, а гонит
На восток, на закат, на огонь…
Спать-жиреть, ничего нет поганей.
Вечно бодрствовать, вечно хоть сгинь.

И с копьем вдохновенья, как воин,
И с печатью тоски на челе,
Он лучей золоченые сваи
У далеких миров подпилил.

И скандал золотой во вселенной,
Звезды падают, как шелуха.
И хохочет безумием пьяный
Вечно проклятый мастер стиха.

В неверьи злом, как в черной корче вы…
Ужель чудес вам мало?.. Вот,
Вот этот почерк неразборчивый,
Его ведь бес не разберет.

А очи бредовые серые,
Обыкновенные как бы,
А лоб, что с фосфором и серою
Направил лук в иные лбы?

Ведь эти руки забывают,
Что есть другие руки здесь.
Эй, ты, карманник из трамвая,
Ты не зевай, в поэта лезь!..

В душе созвездия засели.
То глазками стреляет мгла.
Из скуки я творю веселье,
И ночь волшебней дня светла.

И пахнет женщина цветами,
И пахнут женщиной цветы.
И там за синими кустами
Вершинами черемух ты.

Запушена до шляпки синей
Метелью страстною луны.
И в сны неведомой пустыни
Твои глаза унесены.

Там пасть ночная звезды скалит,
И там я докажу пескам,
Что стан твой жгуч и музыкален,
Что струны ад на нем ласкал…

Морей немолкнущие гущи
Синеют и, как в облак, в брег
Для стран, культурами цветущих,
Протягивают ветви рек.

На них плодами тяжелеют
Измызганные города.
И в каменных громад аллею
Людская черная вода.

У них чернеют словно зерна
В граненных камерах сердца.
И солнцу старому покорны
Глаза, оконца два лица.

И сок морей, от зорь багряный,
По жилам вьется голубым.
И снятся счастия поляны
В лесах запутанных борьбы.

На плоть богов под микроскопом
Живучесть звезд похожа там.
И скачут под луной галопом
Тела прозрачные у дам.

И в степь песчаную столетий
Валятся в осень города.
И оттого жемчужно светит
Морей зеленая вода.

Золото, жемчуг, брильянты
Тихо смеются в веках.
Смех роковой непонятый
Кровями радуги пах.

Выли художники – маги.
Резали свет нипочем.
Мазали кожу бумаги.
Звезды сшибали плечом.

В них они краски варили,
В тонких горшочках высот.
Мускулам стряпали крылья,
Оси земли – колесо.

Что это? – снова за данью
Желтые скулы зари…
Лунную, вечно баранью
Русь золотят октябри.

Золото, жемчуг, брильянты –
Прячьтесь в земную кольчугу.
Нынче лишь вы нам приятны,
Медь, свинец, чугун…

За фалды буря тащит вечер,
Как Петифара среди дня.
У рощи говор человечий
И женская у птиц возня.

И кистью молний свод расцвечен,
И туч колокола звенят.
И рожь смирением овечьим,
Как жертва, смотрит на меня.

Я знаю, скоро чей-то суд.
Колосьев тоненькие души
Бичей грозы смиренно ждут.
И дождь, копытцами блестя,
Рысцой бежит и жгет, и тушит
Костры на сердце бытия.

Как эфир голубоватый,
Мир наполнила собой.
И рассветы, и закаты,
И часов созвездий бой.

В грозах, в синем их настое
Тишина растворена.
В нем сверкает золотое
Стремя грома-скакуна.

Знает синь, чьи руки пряли,
Знает бурю наизусть.
С черных раковин роялей
Падает по каплям грусть.

Их монах какой-то скромный
Оторвал с подводных скал,
И в каютах грустных комнат
Блещет клавишей оскал.

Жемчугом и песней блещет,
Песней непонятной нам.
Слушай, слушай, корабельщик,
Пальцы бури по волнам…

Можешь притворяться кроткой.
Всё ж боятся старики.
Закрывают щели, фортки,
Прячут нос в воротники.

А другая часть народа
Любит тоже тишь и гладь.
Буря, кто б тебя не продал,
Кто б желал с тобой гулять?..

Не увидят дно златое
И за новенькую медь
Солнца лени и застоя
Продадут, чтоб уцелеть.