Коллектив авторов - 100 шедевров русской лирики

Прошли года, но ты – все та же:

Строга, прекрасна и ясна;

Лишь волосы немного глаже,

И в них сверкает седина.

А я – склонен над грудой книжной,

Высокий, сгорбленный старик,—

С одною думой непостижной

Смотрю на твой спокойный лик.

Да. Нас года не изменили.

Живем и дышим, как тогда,

И, вспоминая, сохранили те баснословные года…

Их светлый пепел – в длинной урне.

Наш светлый дух – в лазурной мгле.

И все чудесней, все лазурней—

Дышать прошедшим на земле.

Скрипка стонет под горой.

В сонном парке вечер длинный,

Вечер длинный – Лик Невинный,

Образ девушки со мной.

Скрипки стон неутомимый

Напевает мне: «Живи…»

Образ девушки любимой —

Повесть ласковой любви.

Так окрыленно, так напевно

Царевна пела о весне.

И я сказал: «Смотри, царевна,

Ты будешь плакать обо мне».

Но руки мне легли на плечи,

И прозвучало: «Нет. Прости.

Возьми свой меч. Готовься к сече.

Я сохраню тебя в пути.

Иди, иди, вернёшься молод

И долгу верен своему.

Я сохраню мой лёд и холод,

Замкнусь в хрустальном терему.

И будет радость в долгих взорах,

И тихо протекут года.

Вкруг замка будет вечный шорох,

Во рву – прозрачная вода…

Да, я готова к поздней встрече,

Навстречу руки протяну

Тебе, несущему из сечи

На острие копья – весну».

Даль опустила синий полог

Над замком, башней и тобой.

Прости, царевна. Путь мой долог.

Иду за огненной весной.

Я не звал тебя – сама ты

Подошла.

Каждый вечер – запах мяты,

Месяц узкий и щербатый,

Тишь и мгла.

Словно месяц встал из далей,

Ты пришла

В ткани легкой, без сандалий.

За плечами трепетали

Два крыла.

На траве, едва примятой,

Легкий след.

Свежий запах дикой мяты,

Неживой, голубоватый

Ночи свет.

И живу с тобою рядом,

Как во сне.

И живу под бледным взглядом

Долгой ночи,

Словно месяц там, над садом,

Смотрит в очи

Тишине.

Грустя и плача и смеясь,

Звенят ручьи моих стихов

У ног твоих,

И каждый стих

Бежит, плетет живую вязь,

Своих не зная берегов.

Но сквозь хрустальные струи

Ты далека мне, как была…

Поют и плачут хрустали…

Как мне создать черты твои,

Чтоб ты прийти ко мне могла

Из очарованной дали?

Милый, прости, что хочу повторять

Прежних влюбленных обеты.

Речи знакомые – новы опять,

Если любовью согреты.

Милый, я знаю: ты любишь меня,

И об одном все моленья,—

Жить, умереть, это счастье храня,

Светлой любви уверенья.

Милый, но если и новой любви

Ты посвятишь свои грезы,

В воспоминаниях счастьем живи,

Мне же оставь наши слезы.

Пусть для тебя эта юная даль

Будет прекрасной, как ныне.

Мне же, мой милый, тогда и печаль

Станет заветной святыней.

Ты – женщина, ты – книга между книг,

Ты – свёрнутый, запечатлённый свиток;

В его строках и дум и слов избыток,

В его листах безумен каждый стих.

Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!

Он жжёт огнём, едва в уста проник;

Но пьющий пламя подавляет крик

И славословит бешено средь пыток.

Ты – женщина, и этим ты права.

От века убрана короной звёздной,

Ты – в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечём ярем железный,

Тебе мы служим, тверди гор дробя,

И молимся – от века – на тебя!

Я люблю тебя и небо, только небо и тебя,

Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.

В светлом небе – бесконечность: бесконечность милых глаз.

В светлом взоре – беспредельность: небо, явленное в нас.

Я смотрю в пространства неба, небом взор мой поглощен.

Я смотрю в глаза: в них та же даль – пространств и даль времен.

Бездна взора, бездна неба! я, как лебедь на волнах,

Меж двойною бездной рею, отражен в своих мечтах.

Так, заброшены на землю, к небу всходим мы, любя…

Я люблю тебя и небо, только небо и тебя.

В эту ночь я буду лампадой

В нежных твоих руках…

Не разбей, не дыши, не падай

На каменных ступенях.

Неси меня осторожней

Сквозь мрак твоего дворца, —

Станут биться тревожней,

Глуше наши сердца…

В пещере твоих ладоней —

Маленький огонек —

Я буду пылать иконней…

Не ты ли меня зажег?

Любовь твоя жаждет так много,

Рыдая, прося, упрекая…

Люби его молча и строго,

Люби его, медленно тая.

Свети ему пламенем белым —

Бездымно, безгрустно, безвольно.

Люби его радостно телом,

А сердцем люби его больно.

Пусть призрак, творимый любовью,

Лица не заслонит иного, —

Люби его с плотью и кровью —

Простого, живого, земного…

Храня его знак суеверно,

Не бойся врага в иноверце…

Люби его метко и верно —

Люби его в самое сердце!

Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье

Души, тоскующей в изгнании своем,

Святого таинства земное выраженье,

Предчувствие и скорбь о чем-то неземном,

Преданье темное о том, что было ясным,

И упование того, что будет вновь;

Души, настроенной к созвучию с прекрасным,

Три вечные струны: молитва, песнь, любовь!

Счастлив, кому дано познать отраду вашу,

Кто чашу радости и горькой скорби чашу

Благословлял всегда с любовью и мольбой

И песни внутренней был арфою живой!

Моя вечерняя звезда,

Моя последняя любовь!

На потемневшие года

Приветный луч пролей ты вновь!

Средь юных, невоздержных лет

Мы любим блеск и пыл огня;

Но полурадость, полусвет

Теперь отрадней для меня.

Твои движенья гибкие,

Твои кошачьи ласки,

То гневом, то улыбкою

Сверкающие глазки…

То лень в тебе небрежная,

То – прыг! поди лови!

И дышит речь мятежная

Всей жаждою любви.

Тревожная загадочность

И ледяная чинность,