Галина Таланова - И за воздух хватаясь руками

Что была в стельку ветром пьяна.

* * *

Шелестя покошенной травою,

Подошла обнять опять печаль.

Пахнет опадающей листвою,

Пред глазами – сумрачный февраль,

Где ещё с тобой мы говорили,

И болело сердце всё сильней.

Помнишь раньше:

Плёнку проявили –

Чёрным стало, что бело́, на ней.

Белый снег – и чёрные сугробы

По весне, что впитывали гарь.

И, наверно, нужен свет особый,

Чтоб смотреть, не жмурясь, прямо вдаль.

Кромкой наста чёрного темнеет

Поросль леса

Сразу за песком.

Не плыви: рука уже немеет,

Не гляди на омут тот тайком. –

Всё равно снесёт рекою быстрой:

К берегу другому – путь зимой.

Костерок вдали, что тлеет искрой,

Лес притушит траурной каймой.

* * *

Вот и прожили новое лето.

Всё мерещились в доме шаги.

Было море сквозь листья в нём света,

И парили в лучах пауки.

Было ласково лето на редкость,

Лишь щемило в нём сердце не раз.

И избушки замшелая ветхость

С потолка сором сыпала в глаз.

Жалко скалились сгнившие доски,

Обнажив небо рваной дырой .

Всё летели на лампочку мошки,

Пол усыпав, как будто трухой.

Их сметала под утро,

Жалея

Разве ж бабочек кверху брюшком, –

Будто листья в прозрачной аллее

Под ногами, под первым снежком,

Все припудрены старой побелкой.

Если б можно всех к жизни вернуть!..

И по глади скользить водомеркой,

Не боясь в омут чёрный шагнуть…

* * *

Бабье лето ещё впереди,

Серебрится в лучах паутина,

Что не сбили, лупцуя, дожди.

Вся иссушена – в трещинах – глина.

Но уже леденеет к утру

Выдох озера, севший на травы.

Этот выдох с щеки не сотру…

Режет слух крик вороны картавый:

Оседлала слабеющий сук,

Что не выпустил листья по маю.

Сохнет тополь, таивший недуг,

Наклоняясь к земле, ближе к краю.

Сохнет тополь, ветвями сучит

И ломает усохшие пальцы.

И, качаясь, ворона кричит,

Что мы все в этом мире – скитальцы.

* * *

А бабье лето не сбылось.

Один лишь день и выпал тёплый.

Вернулось солнце, словно гость. –

И снова мир в дождях поблёклый:

Застиран, выцвел, спал с лица;

И блеск в глазах пропал бездонных,

Как у старухи, что конца

Ждёт, в переплёт смотря оконный,

Боясь глядеть в исход пути:

Там звёзды ночь все растеряла,

Ни зги не видно впереди

И комом снежным – одеяло.

* * *

Опять плыву по ласковой воде,

Что обнимает крепко и надёжно.

Случилось всё.

Какой ещё беде

Шагнуть навстречу так неосторожно?

Нежна вода,

И гладит, как ладонь,

И растворяет горестные мысли.

Играет рябь – гигантская гармонь.

И облака ребристые нависли.

И катит волны музыка внутри.

Приходит пьяным эхом ниоткуда,

Затягивая… узел у петли,

Не обещая, что дождёшься чуда.

* * *

Но вернулось лето помахать

Старческой ладошкой на прощанье.

К серым дням сквозь дождь не привыкать,

Что стоят вокруг стеной молчанья.

Ни словечка ни сказать о том,

Что, как птица,

Сердце чахнет в клетке,

Поклевав по зёрнышку весь корм,

Ищет жизни прожитой объедки,

Ударяет крыльями в лозу,

Что сплелась в такой надёжный домик,

Аромат тая ̶ цветов в лесу,

Будто слёзы на арене комик.

* * *

Жду покорно холодную зиму,

Ёжусь, кутаясь в мамину шаль.

Жизнь проносится суетно мимо,

И растёт с каждым часом печаль,

Словно шарик воздушный:

Так лёгок, и полощет его на ветру…

Снова люди звереют от пробок,

Пробираясь служить поутру, ̶

По полметра, рывками по снегу,

Что хоть первый, но сразу глубок.

Задыхаясь, как будто от бега,

Тянешь в лёгкие сырость и смог.

И сжимаешь всё крепче ладошку:

В пальцы врезалась шарика нить.

Вновь засыпало снегом дорожку,

И боишься свой дар упустить.