Галина Бочкова - Жизнь щедра

Летят спокойно в неизвестность.

Репьями одарил лопух,

Пока прощупывала местность.

* * *

…Сразило дерево в грозу.

Враз рухнуло –

С тяжёлым треском,

Переломилось на весу.

…А небо озарялось блеском

Всех молний,

Что несли пожар,

И смерть, и чёрные уголья.

И показался лес так стар,

Что для грозы в нём сплошь раздолье.

Переломить на части жизнь:

Часть – до вчера

И то –

Что после.

За воздух пятернёй держись.

Ладонь другая сердца возле.

Держись – и рвись теперь на свет,

Где воздух обожжён озоном.

Пусть ты помят, потрёпан, сед,

Не опьянён церковным звоном,

Что говорит тебе: «Смирись.

Не возвращается былое».

Смотри по-прежнему лишь ввысь –

Там коромыселко цветное.

Беги из чёрной полосы

Туда, где свет сквозь листья льётся,

Где капли не дождя, – росы.

Роса со щёк рукой смахнётся.

* * *

Да, это так:

Тебе не верю,

Но ты стучишься снова в дверь.

Всё время помню, что потери

Не избежать.

Боюсь потерь!

Зачем к себе я приручаю?

Я – ледяной, осенний пруд.

Я ничего не обещаю.

(А годы всё быстрей идут.)

Зачем к тебе я привыкаю? –

Себе задам пустой вопрос.

Души капризам потакаю?

Иль что-то с ней, с душой, стряслось?

Зачем так падал он отвесно,

Осенний лист, к нам на весло?

Что будет дальше – мне известно,

На встречи редкие – везло.

* * *

А ветер прямо валит с ног.

И столько наломал он веток!

А человек так одинок.

…Хоть три денька бы напоследок

Всей кожей лето ощутить,

А тут – озноб и прозябанье…

Хотела снова полюбить,

Но только – что за наказанье! –

Другие вижу всё глаза,

Что близоруко смотрят мимо.

Я взвешу «против» все и «за»:

Что под водой, и что столь зримо.

…А рябь такая на реке! –

Плыть против ветра –

Нахлебаться.

Годов так много в рюкзаке,

Что в горы с ними не собраться.

Давно не виден перевал.

Он пройден.

Скучная равнина.

И пусть чужой бы обнимал…

Ведь чувства наши –

Та же глина:

Всё можно вылепить суметь

И закалить в горниле страсти,

Плыть против ветра лишь бы сметь

И сердце рвать своё на части.

* * *

Ужель ты мною очарован?

Давно привыкла быть одна.

Мой голос льдом, как цепью, скован,

И глубина вся не видна.

Зачем придумал наважденье,

Что бьют ключи под коркой льда?

Я не вводила в заблужденье:

Твоя беда – твоя беда.

Лишь ты зачем-то вдруг увидел

Сквозь лёд диковинный узор.

…Тебя ничем Бог не обидел,

Но в душу внёс такой разор!

Тебе любви хотелось, сказки,

Чтоб зимний лес околдовал

Лишь тем,

Что был без чёрной краски,

Но – пустячок,

Что лес тот спал.

* * *

Ещё чуть-чуть –

И снова холода.

Уже крепчает ветер не на шутку.

И волны гонит чёрная вода.

И не найти по се́рдцу незабудку.

Один лишь распушился лисий хвост:

Он воздух безмятежно подметает.

Все травы нынче в человечий рост.

Пока ещё трава не высыхает.

Но скоро, скоро…

Осени диктат

Возьмёт теченье жизни жёстко в руки.

Зачем так тянет посмотреть назад?

Все возвращенья – только боль и муки.

И многое растеряно в бегах,

И не собрать в единое осколки.

Не ищут постоянство в облаках,

А в стоге сена – ржавые иголки.

Не ищут отгоревшую любовь:

Не загорятся снова головешки.

Стучат в мозгу воспоминанья вновь,

Как в скорлупе созревшие орешки.

И скорлупу так тянет расколоть:

Что там? Ядро?

Иль пустота чернеет?

И почему придумал так Господь,

Что все воспоминанья не имеют

Единый, свой, устойчивый рельеф?

В них всё другое, чем когда-то было…

Что говорилось громко, нараспев,

Теперь бубним под нос себе уныло.

* * *

А любовь пока что за горами.

Отчего же крылья проросли?

Показалось: жизнь щедра дарами.

И за ними ноги понесли

По обрыву, ледяному краю.

И зажмурься – в пропасть не смотри.

Я теперь уже почти летаю.

Не нужны совсем поводыри.

Ну, сорвёшься…

Ну, и что такого…

Только миг, –

А дальше ничего.

…Трубный голос есть у жизни зова.

Как хочу не слышать я его.

* * *

Зачем опять обманывать себя,

Пытаясь строить то,

Что не сложилось,

Надеждами всю душу теребя

На то, что ничего не завершилось?

Чтоб знать,

Что доски сгнили,

И труха

Посыпалась,

Пока валялись годы,

Что не такая это чепуха,

Что, как огня, боимся несвободы.

Зачем искать

Залётного тепла,

Что иногда приносит ветер с юга?

Всё-всё сгорит

В мгновенье и дотла.

Не лучше б сохранить хотя бы друга?

* * *

Неужели так просто? –

Вот взять – и расстаться…

Не захочется больше

Звонков или встреч?

Как всё может легко

В один миг оборваться.

Не услышал б никто, как прерывиста речь.

Я не плачу. Нет. Нет.

Лишь о том и жалею,

Что иллюзия счастья живёт столько лет.

Почему разорвать ничего не умею? –

Даже рвать на клочки лотерейный билет,

Где пустая игра,

Ощущенье обмана

От обещанных гор,

Где живут облака?..

Облака ведь почти из того же тумана,

Из которого после рождалась строка.

* * *

Интерес ушёл

И не вернулся.

Сердце пустотой заполонил.

Как в волну морскую окунулся:

Откатила –

И стоишь без сил.

Раньше жил,

Не думая о чуде,

Что бывает в сказках и в кино.

А теперь по странной вот причуде

Понял, что другого не дано:

Будешь ждать ту рыбку золотую,

Что не принял сразу и всерьёз.

Речь произнося свою витую,

Про желанья вслух не произнёс.

И ушла та рыбка золотая,

Залегла на илистое дно.

И корыто с трещиной латая,

Думаешь: «Зачем же мне оно?»

* * *

И всё ж ты лжёшь,

Что не было любви.

И в прошлое нелепа так оглядка!

Воспоминанья

На клочки не рви:

Пускай хотя б одно из них – загадка.

И под лопаткой ноет по ночам,

Кружок луны заглядывает в окна,

И тени веток шарят по плечам,

И форточка, закрытая неплотно,

Так жалобно, простужено скрипит…

…И жаль, что жизнь с начала не начнётся,

Хоть сколь угодно можно делать вид,

Что время вспять пойдёт, коль повернётся.

* * *

И то была не маленькая ложь –

И сердце одиноко замирало…

И в сером цвете виделся мир сплошь,

Хоть солнце всеми красками играло.

Самой себе казалась неживой,

Фарфоровой и безучастной к ласке…

Душистою и трезвой головой

Качала грустно.

Не сгущала краски…

И зеленела сорная трава.

И небо поражало глубиною.

И знала, что начавшись чуть, едва,

Всё кончится.

Сама тому виною.

И слушала дыханье, притаясь, –

Сбивавшееся, тёплое, чужое…

Речей ажурных тщательная вязь

Оборвалась от голоса прибоя.

И, ощущая влажный пульс виска,