Артюр Рембо - Стихи

Как некий бог с огромными голубыми глазами и со снежными очертаньями тела, море и небо влекут на мраморные террасы толпу молодых и сильных цветов.

Вульгарный ноктюрн

Одно дуновенье пробивает брешь в перегородках, нарушает круговращенье изъеденных крыш, уничтожает огни у очагов, погружает в темноту оконные рамы.

У виноградника, поставив ногу на желоб, я забираюсь в карету, чей возраст легко узнается по выпуклым стеклам, по изогнутым дверцам, по искривленным виденьям. Катафалк моих сновидений, пастушеский домик моего простодушия, карета кружит по стертой дороге, и на изъяне стекла наверху вращаются бледные лунные лица, груди и листья.

Зеленое и темно-синее наводняет картину. Остановка там, где пятном растекается гравий.

Не собираются ль здесь вызвать свистом грозу, и Содом, и Солим, и диких зверей, и движение армий?

(Ямщики и животные из сновиденья не подхватят ли свист, чтобы до самых глаз меня погрузить в шелковистый родник?)

Исхлестанных плеском воды и напитков, не хотят ли заставить нас мчаться по лаю бульдогов?

Одно дуновение уничтожает огни очагов.

Морской пейзаж

Колесницы из меди и серебра, Корабли из серебра и стали Пену колотят, Вырывают корни кустов. Потоки песчаных равнин И глубокие колеи отлива Бегут кругообразно к востоку -Туда, где колонны леса, Туда, где стволы дамбы, Чей угол исхлестан вихрями света.

Зимнее празднество

Звенит водопад посреди избушек комической оперы. Снопы ракет, в садах и аллеях рядом с меандром, продлевают зеленые и красные краски заката. Нимфы Горация с прическами Первой империи, Сибирские Хороводы, китаянки Буше.

Тревога

Возможно ли, чтобы Она мне велела простить постоянную гибель амбиций,-- чтобы легкий конец вознаградил за годы нужды,-чтобы день успеха усыпил этот стыд за роковую неловкость?

(О пальмы! Сверканье брильянта! -- О сила! Любовь! -- Выше славы любой, выше радости всякой! Как угодно, повсюду -демон, бог -- это Юность моя!)

Чтобы случайности научной феерии и движения социального братства были так же любимы, как возврат к откровенности первой?

Но в женском обличье Вампир, который превратил нас в милых людей, повелевает, чтобы мы забавлялись тем, что он нам оставил, или в противном случае сами бы стали забавней.

Мчаться к ранам -- по морю и воздуху, вызывающему утомленье; к мукам -- по молчанью убийственных вод и воздушных пространств; к пыткам,-- чей смех раздается в чудовищно бурном молчанье.

Метрополитен

От ущелья цвета индиго к морям Оссиана, по розовому и оранжевому песку, омытому опьяняющим небом, поднимаются переплетенья хрустальных бульваров, где живут молодые бедные семьи, покупающие свое пропитание у зеленщиков. Никакого богатства.-- Город!

По асфальтовой пустыне бегут в беспорядке с туманами вместе, чьи мерзкие клочья растянулись по небу, которого гнется, пятится, клонится книзу и состоит из черного, мрачного дыма, какого не выдумал бы и Океан, одевшийся в траур,-- бегут в беспорядке каски, колеса, барки, крупы коней.-- Битва!

Голову подними: деревянный изогнутый мост; последние огороды самаритян; раскрашенные маски под фонарем, исхлестанным холодом ночи; глупенькая ундина в шелестящем платье возле реки; светящиеся черепа на гороховом фоне; и прочие фантасмагории.-- Пригород!

Дороги, окаймленные решетками и стенами, за которыми теснятся их рощи; ужасные цветы, что могут быть названы сестрами и сердцами; обреченный на томность Дамаск; вледенья феерических аристократов -- зарейнских, японских, гуаранийских -- владенья, еще пригородные для музыки древних; -- и есть трактиры, которые никогда уже больше не будут открыты; -- и есть принцессы и, если не очень ты изнурен, изученье светил.-- Небо!

Утро, когда ты с Нею боролся, и было вокруг сверкание снега, зеленые губы, и лед, и полотнища черных знамен, и голубые лучи, и пурпурные ароматы полярного солнца.-- Твоя сила!

От варваров

Значительно позже дней и времен, и стран, и живых созданий,

Флаг цвета кровавого мяса на шелке морей и арктические цветы (они не существуют в природе).

Отставка старых фанфар героизма,-- которые еще атакуют нам сердце и разум,-- вдали от древних убийц.

Флаг цвета кровавого мяса на шелке морей и арктические цветы (они не существуют в природе).

О Нежность!

Раскаленные угли, хлынувшие потоками снежного шквала, огненные струи алмазного ветра, исторгнутые сердцем земным, которое вечно для нас превращается в уголь.-- О мир!

(Вдали от старых убежищ и старых огней, чье присутствие чувствуют, слышат),

Раскаленные угли и пена. Музыка, перемещенье пучин, удары льдинок о звезды.

О Нежность, музыка, мир! А там -- плывущие формы, волосы, пот и глаза. И кипящие белые слезы,-- о Нежность! -- и женский голос, проникший в глубины вулканов и арктических гротов.

Флаг...

Мыс

Золотая заря и трепетный вечер находят бриг наш в открытом море, напротив виллы и ее пристроек, образующих мыс, такой же обширный, как Пелопоннес и Эпир, или как главный остров Японии, или Аравия. Святилища, озаренные возвращеньем процессий; огромные оборонительные сооружения современного побережья; дюны, иллюстрированные вакханалиями и цветами; большие каналы древнего Карфагена и набережные подозрительной Венеции; вялые извержения Этны и ущелья цветов и ледниковых потоков; мостки для прачек, окруженные тополями Германии; склоны необычайных парков и склоненные вершины японских Деревьев; и круглые фасады всевозможных "Гранд" и "Руаялей" Скарборо или Бруклина; и рейлвеи опоясывают и разрезают диспозиции в этом Отеле, взятые из истории самых элегантных и самых колоссальных сооружений Италии, Америки, Азии, и окна и террасы которых, в настоящее время полные света, напитков и свежего ветра, открыты для умов путешественников и для знати и позволяют в дневные часы всем тарантеллам всех берегов -- и даже ритурнелам замечательных долин искусства -- чудесно украсить фасады Мыса-Дворца.

Сцены

Древняя Комедия продолжает свои сочетания, разделяет свои Идиллии.

Бульвары театральных подмостков.

Деревянный пирс от одного до другого конца каменистого поля, где под голыми ветвями деревьев гуляет варварская толпа.

В коридорах черного газа, вслед за теми, кто пришел на прогулку с листьями и фонарями.

Птицы мистерий обрушиваются на плавучий каменный мост, приведенный в движенье архипелагом, покрытым лодками зрителей.

Лирические сцены в сопровождении барабана и флейты вьются в убежищах, оборудованных под потолками, вокруг салонов современных клубов или в залах древнего Востока.

Феерия движется на вершине амфитеатра, увенчанного молодою порослью леса,-- или мечется и модулирует для беотийцев, в тени высоких деревьев, на срезе культур.