Борис Носик - Записки маленького человека эпохи больших свершений (сборник)

А может, просто должен привыкать
Я к грубости последнего ухода?
За тем и марта нынче благодать,
И так нежна кавказская природа.

Ночь холодна, и день, как снежный наст,
И все на памяти старик Екклезиаст,
И все на памяти, что каждой вещи — час,
Что день родившийся закончится без нас.

А мы с тобой — в какой мы, друг, поре?
Последний снег растаял на горе…

Есть время шить и время разрывать,
Злодейства время, время врачевать.
Есть время обнимать, и час уйти за дверь,
Есть время поисков, и есть пора потерь.

А мы с тобой — в какой мы, друг, поре?
Последний снег растаял на горе…

Есть день любви и ненависти ночь,
Пора прихода — и ухода прочь.
Есть время сберегать, и время все бросать,
Есть время сад садить, и время вырывать.

А мы с тобой — в какой мы, друг, поре?
Последний снег растаял на горе…

Смеяться время, время слезы лить,
Есть время, чтоб молчать, и время говорить,
Разбросанные камни собирать,
Родиться время, время умирать.

А мы с тобой — в какой мы, друг, поре?
Последний снег растаял на горе…

Мой скуден хлеб, я одинок в труде,
А там, где двое, — им светлей в беде.
И там, где двое, — им теплей в ночи.
Но мы одни, мы мерзнем и молчим.

А мы с тобой — в какой мы, друг, поре?
Последний снег растаял на горе…

Все, что по силам, сделай на земле.
Что не успеешь — скроется во мгле.
Мы путь земной проходим только раз —
Так говорил мудрец Екклезиаст.

А мы с тобой — в какой мы, друг, поре?
Последний снег растаял на горе…

Какое холодное лето
У нас в изумрудном раю.
И мы по-ноябрьски одеты
У Духова дня на краю.

И тяжкое серое небо
Нависло, как вечный обвал.
Июнь будто сроду здесь не был,
А зной никогда не дневал.

Так влажно полощется ветер,
Так мокро свежи тополя…
Мне вспомнилось вдруг, что на свете
Есть южная ваша земля,

Где солнцем прогретое море
И пляжа сухие пески
В негромком полночном раздоре
Касаются темной руки.

И жизнь, наподобие круга,
Замкнулась, как старый недуг:
Затем и примчался я с юга,
Чтоб снова стремиться на юг,

Чтоб снова вкусить перемену,
Подставить себя под удар…
Как будто бы вырвал из плена
Свободы довременный дар.

Ты просишь песню спеть о ели.
Как мне украсить песней ель?
Она растет без слов и трелей,
Сама себе судьба и цель.

В ней острых игл терпкий запах,
Надменность стройного ствола.
Как много света в колких лапах
Она из мрака принесла!

Зеленоигла и ветвиста,
Она невинна и стара.
Она и сумрачна, и мглиста,
И многоцветна, и пестра.

Она качается приветно
Под чуткой тяжестью синиц.
Она мне щурится ответно
Зеленомножеством ресниц.

Твой пот янтарный ароматен,
А хвоя хрупкая звонка…
О ель, мне облик твой приятен.
Мне стать бы елью на века.

Сосна возле третьей опоры,
Где домик, и спуск, и бугры,
Отрада несытого взора,
Красавица белой поры,

Мне тайны твоей не разведать,
Рассудком красы не разъять —
Свеченье коры твоей медной,
И всю твою гордую стать,

И ласку ветвей, и улыбку,
И хвои чуть слышную дрожь —
Когда ты с отвагою гибкой
Тот северный склон стережешь.

На этом заброшенном склоне
Я встречу тебя и замру,
Жемчужина в горной короне,
Цветок на морозном ветру…

Пусть вьюга чегетская злится,
И путь мой ведет под уклон,
Я так же хотел бы продлиться,
Последней красой убелен.

Я так же хочу, в полудреме,
Сходя к непробудному сну,
Стоять на заброшенном склоне,
Где вьюга ласкает сосну.

Мне тайны твоей не разведать,
Рассудком красы не разъять.
Позволь хоть пока, до обеда,
Мне рядом с тобой постоять.

Не проворным победа в беге,
И не храбрым победа в бою,
И не мудрым — корзина хлеба,
Не разумным злато дают.

Не искусным хвала и милость,
Не красивым радость утех…
Все для неба такая малость.
Только случай и время для всех.

Никакой не таи обиды,
Не проси никаких щедрот.
Подожди — твое солнце выйдет,
Погоди — твое время придет.

Не порвалась еще цепочка,
Золотая повязка цела,
И на дереве три листочка…
И Господни светлы дела.

А когда, завершив дорогу,
Прах твой станет опять чем был,
То душа возвратится к Богу,
И не будет другой судьбы…

Суету сует и томленье
С мудрой горечью, без прикрас,
Описал векам в назиданье
Ветхий старец Екклезиаст.

Ни слова про весну — еще морозит
И на канатке руки леденит,
Из-за горы метелью склон заносит,
И лед еще по-прежнему звенит.

Но целый вечер мне певунья-птаха
Пророчит долгожданное тепло.
В лицо метели без тоски и страха
Она кричит, что минуло, прошло…

Что скоро солнце обожжет долину
И расцветит Чегета белизну.
Тогда уж я тебя, мой друг, покину
И в суету надолго окунусь.

Там, ползая весь день по подземелью,
В метро, где мы ни люди, ни кроты,
Увижу вдруг за черными тоннелями
Просвет чегетской белой красоты.

Услышу склона тихое шуршанье
И сонное молчание долин
И в толчее московской, опечаленный,
Останусь на мгновение один.

Замрут вокруг скрежещущие звуки,
Чтоб не порвать воспоминанья нить…
Не для того ли нам даны разлуки,
Чтоб брошенное нами оценить?

Не оттого ль мы мечемся по свету
И в завтра мчимся, вовсе не ценя
Ни горы, ни страну и ни планету,
Ни вечер угасающего дня?

Не оттого ль придет воспоминанье
И я замру, догадкой уязвлен,
Что без нужды спешил я с расставаньем,
Что до поры покинул белый склон?

Мы стареем, друзья, но сперва незаметно,
Как идет на сниженье большой самолет:
Уж табло зажжено на запрет сигаретный,
Но за окнами тот же заоблачный лед.

А потом очень резко, до ужаса круто,
Как снижается к порту большой самолет,
И тогда уж к земле с каждой беглой минутой
Опадаем, как птица, пулей сбитая влет.