Владимир Марков - Кенозёры

Мне было пять лет. И была у меня «подружка» — соседский мальчик Валерка, года на два постарше меня. Мы с ним часто играли, бегали по крышам. Валерка угощал меня конфетами — розовыми подушечками, которые всегда водились в его карманах. Его мать говаривала моей: «Красивая дочка растёт, вот будет невестой моему сынку». Да только не суждено было сбыться тому предсказанию.

Случилось это в конце августа. В семье соседей ещё были два старших брата. Отправились они вверх по реке на рыбалку, с ними запросился и Валерка. Но мать не хотела его отпускать. Тогда он без разрешения схватил удочку и побежал за братьями. Мать, рассердившись, крикнула сыну вслед: «Да понеси тебя леший!» И мальчишка убежал.

Стемнело. Старшие братья вернулись с рыбалки. А Валерки всё не было. Отец бросился искать его, вернулся домой только утром. Все поиски были напрасными. Искали на второй день и на третий, но безрезультатно, мальчик как в воду канул.

Тогда мать садится на поезд и едет в Киев, на свою родину. В Киеве идёт в церковь, кается, принимает причастие и просит совета у священника. Священник человек был умный и, видимо, обладал даром ясновидения, он сказал обезумевшей от горя женщине, что на шестые или на девятые сутки найдётся мальчик — не живой и не мёртвый…

И вот мать возвращается домой, привозит мне игрушки, которые купила в Москве, приходит к нам, плачет и говорит, что это подарки от Валерки. Какие это были красивые игрушки: кукла розовая, пупсик и большой разноцветный мяч в белой сеточке. Эти подарки я запомнила на всю жизнь.

А Валерку действительно нашли на девятые сутки, на болоте, рядом с лесным посёлком, где жили рабочие, которые рубили лес. Валерка много раз обошёл этот посёлок, о чём говорили следы на болоте, но так и не мог выйти к людям. А они находились рядом. Видимо, сработало материнское проклятие. Отец нашёл сына в бессознательном состоянии на болотной кочке. Он напоил мальчика сладким чаем из бутылки. И Валерка, не приходя в сознание, умер на руках отца по дороге домой.

Вот какая грустная история. Как мы в порыве гнева можем послать своих близких куда попало. А этого ни в коем случае делать нельзя. Проклятие зачастую может сработать, и потом придётся только сожалеть о своей преступной глупости.

Однажды отец взял меня с подружкой Зинкой на рыбалку. Было нам с ней лет по одиннадцать. Целый день мы плыли на лодке, сначала по озеру, затем по реке, потом снова по озеру. Стоял конец июля, трава на берегах была скошена, там и тут высились стога сена. И вот к вечеру отец облюбовал место для рыбалки, поставил сети. Пока он возился с сетками, мы с Зинкой успели наудить окуней на уху. Радости нашей не было предела. Вечером долго сидели у костра, ели ушку, чаёвничали, спать не хотелось. Но, когда наступили сумерки, отец скомандовал: «Полезайте в стог и спите!» — а сам устроился у костровища, в котором тлели толстые берёзовые кряжи.

Невдалеке на берегу, как богатырские шлемы, на синем небе темнели свежесмётанные копны. Мы побежали к первой из них. Проделав лаз и удобно устроившись, как на перине, мы долго не спали, поверяя друг другу свои детские тайны. Потом Зинка уснула. Мне не спалось. Я решила немножко погулять, вылезла из стога и пошла к озеру. На небе мерцали звёздочки, от воды тянуло холодком. Побродив по берегу, я быстро озябла и вернулась на ночлег. Но в потёмках не заметила, что подошла к другому стогу. Не найдя лаза к Зинке, вырыла новый, даже порадовалась, что одной спать будет лучше, не так жарко. И меня быстро сморил сон.

Утром подружка моя проснулась рано, не найдя в стогу меня, направилась к берегу умываться. Отец уже давно был на ногах: проверив сети и вычистив улов, попивал чай. «А что Любка-то дрыхнет?» — спросил у Зинки. Та растерялась: «Нету её там». «Как так нету!» — всполошился отец и побежал к стогу. Он перерыл все сено, но меня там не было. Расстроенные моим исчезновением, отец и Зинка стали кричать: «Лю-ба! Лю-ба!» — не понимая, куда я могла пропасть. Потом сбегали на болотину — там было много морошечника, но всё без ягод, — и вернулись обратно. Что же делать?

Зинка вся уревелась, отец курил цигарку за цигаркой. Присели у огня. Налили по кружке горячего чая. Сделав несколько глотков, отец хлопнул себя ладонью по лбу: «Да какой же я балда! Беги, Зинуля, вон ко второму стогу! А я вицу хорошую срежу для сони-тетери! Там она!»

Зинка стремглав понеслась выполнять отцово приказание. Обежав стог, она увидела мою голубую косынку и вытащила её из сена. А потом и меня вниз головой спустила на холодную утреннюю траву. И свои переживания выместила на мне: так отволтузила, что и вица батькина не понадобилась.

Было мне пятнадцать лет. Я любила ходить в лес, который, сколько себя помню, всегда казался близким и родным. Я верила, что понимаю, о чём шепчутся листья, поют птицы. Рано утром, как только вставало солнце, я тихонько, чтобы никого не разбудить, умывалась, отрезала краюху хлеба, погуще солила её, затем бежала в огород, вырывала несколько луковиц, клала всё это в корзину и уходила в лес. Сердце моё пело от радости встречи с ним.

Мать с отцом и малые братья не понимали, а соседи качали головами: им я казалась очень странной девочкой. Не раз об этом говорили матери, которая и сама удивлялась моей страсти к лесу.

Иногда соседки караулили меня утром, завидев, шли следом, в надежде, что я их приведу на грибы и ягоды. Ведь я никогда из леса с пустой корзиной не возвращалась. Но все их старания были напрасны. В лесу я от них убегала в свои, только мне известные заповедные места, о которых знала от своей старой бабушки.

Наедине с лесом я испытывала огромную радость и не хотела, чтобы кто-то чужой мне мешал. Собирая ягоды и грибы, всегда пела. Петь научилась рано, ещё в три года. Знала арии многих опер и оперетт, которые слушала по радио — телевизоров в те времена ещё не было. То я была Татьяной из «Евгения Онегина» — такая грустная, одинокая и отвергнутая, то маленькой цветочницей из оперетты «Фиалка Монмартра». Я пела, а лес слушал и вздыхал, как бы сочувствуя моим героиням. Моё юное сердце просило любви, такой ещё далёкой, но такой желанной. Я вновь и вновь повторяла: «Купите фиалки, купите фиалки!» И мне казалось, что я на таком далёком и близком Монмартре предлагаю эти маленькие букетики цветов: «А фиалки без слов говорят про любовь. Это всем так понятно. Купите фиалки!»

Солнце садилось, последние его лучи золотили деревья, лес затихал, замолкали птицы, темнело небо. Я с полной корзиной и большим узлом с грибами, голодная, но такая счастливая, выходила из леса.