Ованес Туманян - Стихотворения и поэмы

Шло время. Вновь прибрел старик
И у надгробья сына сник,
Где надпись начертал резец:
«Знай, всё имеет свой конец».

Летят года, за годом год.
Годам, векам кто знает счет?
Давно того надгробья нет
И тех времен простыл и след,
И лишь поет ашуг-слепец:
«Брат, всё имеет свой конец.
Теперь владеем миром мы,
Лелеем славу, чтим умы,
Для нас раскрыла жизнь ларец,
Но всё имеет свой конец».

Стояла гора.
Как время, стара.
Росло деревцо,
И трое птенцов
Гнездились в дупле,
В уюте, в тепле.

Кукушка пела на суку:
«Ку-ку, кукушечки, ку-ку.
Растите вы!
Летите вы!»

Так пела мать, и дни неслись.
И вдруг приходит страшный Лис:
«Хозяин здесь — я,
Гора тут моя.
Мое и дупло,
Гнездо и тепло.
И кто мог посметь
Моим завладеть?

Кукушка, глупая, скорей
Скажи мне, сколько там детей?» —
«Их трое, сударь Лис, втроем
Птенцы сидят в гнезде своем». —
«Ах, значит, нет в тебе стыда!
Дай в слуги мне скорей сюда
Хоть одного! Напрасен спор.
Не то пойду возьму топор
И ствол срублю,
И всех сгублю!»
— «Ой, не руби,
Ой, не губи!
Птенца отдам.
Но только нам
Оставь наш дом:
Дупло с гнездом»,—
просила мать-кукушка и сбросила вниз одного из птенцов. Лис — хвать, взял и ушел.

«Ку-ку! Ай-ай!
Дитя, прощай!
Где — на горе
Или в норе,
Там, где кусты,
Погибло ты?
Дитя, прощай!
Ку-ку… Ай-ай!» —
плакала мать-кукушка, но вот Лис вернулся.

«Хозяин здесь — я,
Гора тут моя.
А в дереве том
Дупло есть с гнездом.
И кто мог посметь
Моим завладеть?!

Кукушка, глупая, скорей
Скажи мне, сколько там детей?»
— «Их двое, сударь Лис, вдвоем
Птенцы сидят в гнезде своем».
— «Ах ты, разбойница, ах, ах!
И так от них рябит в глазах;
Гляди, всю местность, все кусты
Кукушками заселишь ты!
Брось одного! Напрасен спор.
Не то пойду возьму топор,
И ствол срублю,
И всех сгублю». —
«Ой, не руби,
Ой, не губи!
Бери птенца,
Но до конца
Не разоряй,
Не убивай,
И жить нам дай!» —
просила кукушка-мать и сбросила вниз второго птенца. Лис — хвать и ушел.

«Ай-ай, ку-ку!
Сиди — тоскуй.
Глупа была —
Сюда пришла,
В недобрый час
Вскормила вас.
И Лис пришел,
Птенцов увел.
Куда, ку-ку!
Девать тоску?» —
плакала мать-кукушка. В это время — кра-кра-кра! — пролетала по тем местам ворона. Услышала плач кукушки.

«Ой, как ты плачешь! Кра-кра-кра!
О чем ты плачешь так, сестра?»
— «Кума, послушай, подивись.
Пришел жестокий сударь Лис,
Наговорил мне страшных слов,
Унес и съел моих птенцов».
— «Ну, горе мне, как ты глупа,
Кукушка, или ты слепа!
Ведь этот Лис бесстыдно врет,
Коль гору он своей зовет.
И кем ему здесь всё дано?
Гора для всех стоит равно.
И кто позволит, чтобы он
Установил здесь свой закон?
Всем угрожает топором
И разгоняет всех кругом.
Вчера — птенца, сегодня двух
Он съел. А ты лишь плачешь, друг…
Откуда взять ему топор?
Ну вот, не бойся с этих пор
И, если он придет опять,
Скорей спеши его прогнать»,—
так сказала ворона и улетела. Вот опять пришел Лис.

«Хозяин здесь — я,
Гора здесь моя…»
Едва успел промолвить он, — кукушка высунула голову из гнезда:
«Не верю я тебе теперь,
Проклятый, ненасытный зверь!
И кем тебе гора дана?
Для всех равно стоит она.
Зачем так врал ты мне, злодей?
Я лжи поверила твоей,
Я отдала тебе птенцов.
С меня довольно лживых слов!
И сколько ты теперь ни злись,
Меня не испугаешь, Лис.
И про топор ты мне солгал….»

— «А кто сказал?»
— «Ворона… Кто ж?»
— «Отмщу за ложь!»

Сердитый Лис убрался восвояси. В поле он прикинулся мертвым, а ворона подумала, что Лис подох, прилетела, чтобы выклевать ему глаза. Лис — хвать и поймал ее.
— «Кра-кра! Ой-ой!
Ой, сударь мой..»

— «Так, ябедница злая, так!..
Ты наплела кукушке врак,
Что нет у Лиса топора.
Ну, кончилась твоя пора!» —
— «Ой, сударь, ой,
Перед тобой
Грешна, грешна! Винюсь во всем.
Терзай меня, глотай живьем.
Карай как хочешь, но сперва
Услышь последние слова:
На той вон горке, против нас,
Я клад зарыла про запас;
Хоть все насесты обойдешь,
Нигде такого не найдешь.
Обидно зря ему пропасть, —
Ведь ты бы мог покушать всласть.
Пойдем, достанем этот клад
Из-под земли. Сам будешь рад.
А если я тебе совру, —
Что ж, я в зубах твоих умру!»

«Пойдем, — сказал Лис. — Будет клад — хорошо, не будет — я тебя съем».
Пошли.

Пролетая, ворона заметила лежащую в кустах собаку крестьянина. Вела-вела она Лиса и прямехонько привела к этим кустам.

«Вот, — сказала, — в этих кустах мой клад».
Лис с жадностью бросился в кусты. Собака вскочила, схватила Лиса за горло и подмяла. Лис, задыхаясь, захрипел:
«Ах, с давних пор
Я был хитер!
И вдруг, дурак,
Попал впросак.
Будь проклята Ворона та!..»
— «Да, сударь Лис, ты злой хитрец,
Но должен быть и злу конец,
Таков закон. Судьба мудра.
Кра-кра… Кра-кра!..» —
ответила ворона и улетела.

В ущелье гор, среди села
Лавчонка тесная была.
Туда забрел в базарный день
Пастух одной из деревень.
Он на плече дубину нес.
За ним бежал мохнатый пес.

— «Есть мед, купец?»
— «Есть, молодец!
Давай горшок или корец.

Ай, что за мед, душистый мед!
Похвалит всякий, кто возьмет».

Купец по капле мед цедил,
Но слов медовых не щадил.
Его и медом не корми,
А дай поговорить с людьми!
И за беседой невзначай
Он пролил каплю через край.

Сверкнула капля, как топаз.
О ней и будет наш рассказ.
Почуяв мед издалека,
Слетела муха с потолка.
Жужжит и жадно тянет мед,
А к ней ползет хозяйский кот.
Припал к земле и в тот же миг
На муху — прыг!

Но пес, пришедший с пастухом,
Такую прыть почел грехом.
Вскочил он с пеною у рта,
И ну терзать, трясти кота,
Трепать, катать,
Валять, мотать!
Чуть отпустил —
И снова хвать!
Потом, как тряпку, отшвырнул.

Кричит хозяин: «Караул!
Мой славный кот! Моя краса!
Держите бешеного пса!
Ах, он такой! Ах, он сякой!..»

И всё, что было под рукой —
Горшок, жаровню с кочергой,
Полено, ось от колеса, —
Обрушил на голову пса.
Пес завертелся, завизжал
И на пол лег, где кот лежал.

«Мой бедный лев! — вскричал пастух.—
С тобою свет очей потух!
Кто будет мне стеречь овец?
Тебя прикончил злой купец.
Пусть он провалится со всей
Дрянной лавчонкою своей!
Ему припомнится мой пес…»