Вячеслав Воробьев - Слепнёво

Вячеслав Воробьёв

СЛЕПНЁВО

Акровенок сонетов

“Слепнёво для меня как арка в архитектуре... сначала маленькая, потом всё больше и больше и наконец — полная свобода... ”

Анна Ахматова

Кому шептать безумные слова

Среди полей вселенского простора?!

Ведь на губах, как будто полова,

Лишь горечь от безвременья пустого.

И мнится: по истерзанной земле

Бредут в потёмках одиноко души,

Отвергнутые чьим-то равнодушьем,

Ступая по цветам, как по золе.

Чего же ждать, надеяться на что,

Каким кумирам ныне поклоняться,

Как жить с неутолённою мечтой,

Кого лелеять и кого бояться?

И замерзать какого мига ради

Апрельской ночью на сырой веранде?

Апрельской ночью на сырой веранде

В оцепененье сельской тишины

В глазах плывут полками на параде

Видения, похожие на сны:

Пейзаж унылый за окном вагона,

Старик-вещун с котомкой на горбу,

Смертельный блеск драгунского погона

В заплывшем кровью галицийском рву.

И снова — сад, и ломкий куст сирени,

И дуб, застывший, как Морской собор,

Огромные таинственные сени

И с запертой калиткою забор.

Ужель, права ты или не права,

Ничьих шагов не затаит трава?

Ничьих шагов не затаит трава,

Хоть век сиди в невидимой осаде.

Мерцают сёла, словно острова,

Туман крадётся от болот к усадьбе.

Рассвет, как звон колоколов, а ты,

Соседских баб даря покорным взором,

Платок набросив с кружевным узором,

Уйдёшь в поля по первые цветы.

Так скромен незатейливый букет,

Что только милый может догадаться,

Как близок сердцу их неяркий свет,

Когда письма от друга не дождаться.

И тщетно ждать. Ты с ним давно в разладе.

Никто не ждёт в холодном Петрограде.

Никто не ждёт в холодном Петрограде...

И остаётся только вспоминать:

Извозчик, притулившийся к ограде,

Михайловская площадь, номер 5.

Полуподвал. Прокуренная зала,

Где воздух весь поэзией пропах,

Где Лиза Караваева читала

Друзьям стихи о скифских черепках.

Где твой избранник благосклонен к юным,

Колдует Хлебников, царит Кузмин,

Где сладко думать: кто-то тронет струны,

И скажет сердце: “Навсегда возьми! ”

Где знаешь, на крыльце простясь со всеми:

Ещё весна падёт, как в землю семя.

Ещё весна падёт, как в землю семя,

Но глуше голос с каждою весной.

— Не будет путь наш розами усеян,

Моя любовь, весёлый мальчик мой.

Просты твои одежды и игрушки,

И весь твой мир — лужайка у крыльца.

А где-то немец целится из пушки,

Чтобы не стало у тебя отца.

Когда Россия корчилась в крови,

Архангелы воззвали о спасенье,

Но в светлый день Святого Воскресенья

Героям не подняться из земли.

И остаётся верить и молчать...

Ах, сколько вёсен ей одной встречать!

Ах, сколько вёсен ей одной встречать,

Не гнуть спины под взглядами косыми

И свет надежды еле различать,

Когда годами нет вестей о сыне.

В укромных уголках смешного детства

Легко найти желанное тепло.

Они всегда с тобою по соседству —

Одесса, Киев, Царское Село.

А век шагает поступью суровой,

И подступает, нища и честна,

Военная ташкентская весна —

Пролог к осенним вёснам в Комарово.

И горький след от дней, прожитых немо,

На гордое чело наложит время.

На гордое чело наложит время

Печаль незаживающих обид.

Ведь всех больнее ты ранима теми,

Кого ты притянула, как магнит.

Фатальны эти встречи и размолвки,

Как будто был их горестный итог

Заране кем-то так расчислен ловко,

Чтобы никто на свете не помог.

О, тяжкий жребий провожать любимых

Туда, где катит воды Флегетон,

И позабыть не в силах, их, незримых,

Под Новый год всё звать в Фонтанный дом.

Ты ощутишь, пытаясь закричать,

Десницу, как тяжёлую печать.

Десницу, как тяжёлую печать,

Не снимет век, настойчиво пытаясь

Пожатием холодным повенчать

Свои тревоги и твою усталость.

Каким ты был, мой век, простым и звонким,

Когда в дорогу за собой позвал

И магиею слов околдовал

Весёлую приморскую девчонку!

Вставали безмятежные рассветы,

И драма превращалась в водевиль.

Казалось посвящение в поэты

Лишь приглашеньем в общую кадриль.

Как сон июльской ночью, началась

Работа, незаметная для глаз.

Работа, незаметная для глаз,

Забава, отдых, милая отрада,

Луч озорной, что так пленяет нас

В густой прохладе утреннего сада.

Но стали ныне Божьим наказаньем

Часы, когда, желанья иссушив,

Бессвязный бред измученной души

Ты облекаешь в скорбные признанья.

Беспечная звенит в долине речка,

И, вслушиваясь в этот благовест,

Ты понимаешь, что нельзя отречься

От этой службы и от этих мест.

И, счастлива ты или одинока, —

Ей нет предела, нет замен и срока.

Ей нет предела, нет замен и срока.

Не жди богатства от работы той.

Поэта возвышая до пророка,

Она одарит щедро нищетой.

В краю полей, в тверском уединенье,

Настигнет, как разбойница, врасплох

И каждый из груди идущий вздох

Заставит превратить в стихотворенье.

Ей дела нет до сплетен и болезней

И до ведущих в никуда дорог,

Когда неотвратимо и любезно

Она приводит Музу на порог.

И смуглая рука крадёт у нас

Едва ль не каждый предрассветный час.

Едва ль не каждый предрассветный час —

Твой молчаливый друг и соучастник.

Он копит ощущенья про запас