Александр Лапшов - Смутная любовь

И смерть его пришла, как гром вселенский.
И болью вмиг наполнились сердца,
И как ребёнок плакал Вознесенский
На панихиде горестной певца.

Хоть умер он, стихи его бессмертны
Переживут все прихоти времён.
По всей Земле звучит с магнитной ленты
Его неповторимый баритон.

Ты умер в восемидесятом,
Не выдержав душевных мук.
Теперь объявлен ты кастратом
Толпою дилетантских сук.
Они тебя сейчас возводят
На позлащённый пьедестал,
И песни только те заводят,
Что ты без злобы написал.
О, как ты был живой опасен
Всей этой своре болтунов;
Как в гневе был своём прекрасен,
Когда разоблачал лгунов.
Свободу ставил ты высоко;
Превыше всех обманных благ,
И Родину любил глубоко;
Но, землю русскую, не флаг.
И флаг, линяя с каждым годом,
Тебя заметить не посмел;
Но чист ты был перед народом,
Расстаться с ним не захотел.
Ты с нами разделил паденья
В бюрократический помёт;
Теперь приходит час прозренья,
Заря свободы восстаёт,
Но с нами нет тебя…

Не поётся, не спится, не плачется;
Непонятно, чего ещё жду?
И когда же мой вексель оплатится,
Тот, с которым по жизни иду?

Я брал в долг от любви и от радости,
От гуманных и точных наук.
Но не ведал открытий я сладости,
И не видел я преданных рук.

Я сомнением душу испытывал,
Анекдотами ум очищал,
И в счета своей памяти вписывал,
Что нашёл и чего потерял.

Но баланс не сходился по счётику:
Больше было потерь у меня….
Видно, встал не на ту я дороженьку;
Не того оседлал я коня.

И теперь вот живу по инерции,
В дебиторах у жизни хожу;
В катаклизмах душевной коммерции
Я спокойствия не нахожу.

Но уверен я: в час приуроченный
Оптимизма зардеет рассвет,
И мой разум, страданьем отточенный,
Вновь окрасит в малиновый цвет.

Я спокоен, как стая чертей на приколе;
Я распятьем любви успокоен.
Я тобою измучен по собственной воле.
Я тебя позабыть, не способен.

Ты навеки сгубила меня, дорогая.
Ты одна мне и горе, и радость.
Ты мой рок, чародейка, волшебница злая.
Ты отрава, которая в сладость.

Можешь верить ты мне, и не верить, родная:
Нам совместный удел уготован.
Нам любовью открыты все двери от рая.
Нам на свадьбу венец уже скован.

Снова реет Анархии чёрное знамя,
Снова пепел Кронштадта стучится в сердца,
И махновских коней огнегривое пламя,
Не даёт нам забыть и простить до конца.
Нас немало уже по стране, нисходящей
В жерло красного ада, влекомой звездой.
Мы помолимся все по Руси Уходящей,
И воздвижется крест, яко меч, над главой.
И всех честных людей, кто достоин спасенья,
Воззовёт ангел мщенья на Армагеддон.
И труба зазвучит, и свершатся решенья
Вседержителя, и как нас учит канон.
Всё припомнится извергам рода людского:
Фарисеям, ханжам, всем, погрязшим в грехах.
И помогут Христу в день суда непростого
Мысли князя и графа в их вещих трудах.
С благодарностью вспомним мы все эти годы;
Годы славных побед и кровавой гульбы,
И на белое знамя великой Свободы
Сменим чёрное знамя великой Борьбы.

Мчались как ветер монгольские кони,
Мчались по русской земле;
Слышались раненых хриплые стоны,
Плачь, и проклятья орде.
Русь восставала на Клязьме, на Волге;
Пламенем Суздаль объят.
Тридцать туменов, пьянея от крови,
Всех истребляли подряд
В храмах попы о спасенье молили,
Дань посылали князья,
Мирные пахари плуги забыли,
Перековав в кистеня.
И по дорогам, бичами гонимы,
Русские пленники шли;
Вьюжные, мглистые волжские зимы
Их заметали следы.
`~~~~~~~~~~~~~~~~
Но вот каликой прошли два столетья,
Русь пробудилась от сна;
Лопались ига позорного цепи,
И поднималась Москва.
И на болотистом поле за Доном,
Только поднялся туман,
Двинула Русь на погибель монголам
Ратные силы славян.
Не устояли в той битве татары,
В степи орда утекла.
А над Россией сияли Стожары,
Светлые, как никогда.

«Багира» царственной походкой
По «Вдохновению» прошлась.

Всё грустит в этом сумрачном мире;
И деревья, цветы, и Луна…
Я один в полутёмной квартире,
А за окнами бродит весна.

Только, что до весны мне? Пусть бродит.
Пусть стрекочет кузнечик в кустах.
У меня из ума не выходит
Образ твой в самых светлых мечтах.

Где-то бренькают что-то на лирах.
Я один, но и ты ведь одна.
Мы сидим в полутёмных квартирах,
А за окнами бродит весна.

Грядёт, грядёт последний судный день,
Сатурновой косой сверкая в пустоте;
И государства дьявольская тень
Пред миром явится в смердящей наготе.
Тогда поймут все люди на Земле,
Что сей колос стоит на глиняных ногах.
Анархия, как молния во тьме,
Развеет сумерки сомнений в их умах.
И Сатана низвергнется во ад;
С ним канет в огненной гиене зло веков.
Тогда мы все оглянемся назад,
С надеждой на прощение грехов.
Даровано спасенье будет тем,
Кто в наши времена сомнений и утрат
Не поклонялся Молоху затем,
Что б путь земной пройти, не ведая преград.
Нам нужно лишь с пути того свернуть,
И государства призрак сгинет без следа;
Ведь Люциферу не перечеркнуть
Дарованной свободы воли никогда.

О тебе я не думал, не ждал.
Ты явилась в осенний вечер;
И души моей смутный накал
Разгорелся от этой встречи.

Что угодно твердят о тебе;
Я плохому, отнюдь, не верю.
Знаю я, что из веры ко мне
Ты в мои постучала двери.

А потом написал два письма…
Ты прости уж меня за это;
Если лютая в сердце зима,
То не знаешь, откуда ждать лета.

О тебе я не думал, не звал;
Но в тот теплый осенний вечер
Всей души моей смутный накал
Засветился от этой встречи.

Я сегодня проснулся ночью
И подумал: она ушла….
А потом убедился воочию;
Просто спряталась, как всегда.

Прогонял я тебя рассудком,
Жёг работой, травил вином…
Только знаешь, это уж слишком;
Приходить ежечасно в мой дом.

О, мучительница, ты сурова.
Сгинь, исчезни, навек пропади…
Только я становлюся снова
Дебитором прошедшей любви.

Гармонист «растряпуху» наяривал,
За стеною Высоцкий хрипел,
Самогон на раздумья настраивал;
Что я сделал? чего не успел?
Я не брёл, озираясь, осокою;
Мне не резал плечо автомат;
Не впечатывал в рожу раскосую
Трёхлинейки сосновый приклад.
И на копнах травы свежескошенной
Не пришлось мне с любимою спать;
И в луга, от тумана белёсые,
Не ходил я рассветы встречать.
Не пускался я в споры колючие;
На трибунах речей не держал:
За стаканом портвейна вонючего
Я все силы свои промотал.
Поколение послепобедное,
Паразитам в тебе нет числа,
По земле как скотина примерная
Ты идёшь, и уйдёшь без следа.
Всё прекрасное мы разбазарили,
И душа декаданса полна;
Но в уме сохранили, оставили
Долга, чести, любви семена.
И взойдут из семян этих всходики,
Нужен лишь катаклизма толчок;
Застучат наши клапаны-ходики,
И зарёй обагрится восток.
А пока вот Высоцкого слушаем,
Бормотуха рекою течёт;
Подождём мы вселенского шухера,
Когда звёздный наш часик придёт.