Иван Цуприков - Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей

Горячий воздух, наполненный выхлопными газами впереди идущей техники, забивает дыхание. Но привкус дыма жженного ростовского табака, возделываемого донскими казачками под лучами жаркого азовского солнца, изменяет лезущий в горло неприятный запах сгоревшей солярки на привычную горечь, слизываемую языком с сухих губ. Дым щекочет носовые пазухи, хмелит и радует какими-то добрыми воспоминаниями из детства.

– А помнишь, – кричит Иван Генке, – когда мы с тобою бегали в миндалевый сад рядом с конюшней и сторож дед Евсей просил нас сбросить ему под закуску несколько чищеных миндалин?

– А помнишь? – вторил ему Генка, стряхнув со своих лейтенантских погон осевшую пыль Панджшера…

Но Иван, не прислушиваясь к голосу своего друга, с удивлением смотрит на его погоны. Как он так мог ослушаться командира дивизии и напялить их на себя, выезжая на боевую операцию? Знает же, что духи за убитого офицера получают огромное вознаграждение, а значит, и сейчас, увидев в бинокль Генкины погоны, откроют на него охоту!

– Зачем? Зачем ты надел погоны? Давай снимай их быстрее! – кричит он, не слушая Генкин рассказ.

Но Генка не обращает на него внимания и продолжает:

– А помнишь, как пастух уснул под акацией и мы отару его баранов увели в стойло к бабке Марфе, которая никогда и никого не держала у себя, кроме своей коровы Зорьки?

Но Иван отмахивается от этих слов и продолжает кричать:

– Сними погоны!

Но Генка, так и не обращая внимания на этот крик, все вспоминал веселые истории, которые у них с Иваном происходили а детстве. И вдруг его голову сильно тряхнуло в сторону, и она уперлась в грудь Ивана. Иван прижал к себе друга, из его ран хлынула кровь.

Прыгая с брони БТР, Иван потянул за собою тело Геннадия, пряча его под машину, по которой цокали осколки от снарядов и пули душманов. Но Генка свалился кулем на землю и распластался без признаков жизни, и Иван никак не мог затащить его в открытую дверцу машины.

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, – голос пулеметчика Константина Каплина разбудил заснувшего Ивана.

Он приподнялся, по инерции хотел глянуть на часы, но, увидев перед собою испуганные глаза солдата, спросил:

– Что произошло, Костя?

– Да вон, смотрите, – солдат махнул рукою в сторону, где стоял дымящийся ГАЗ-66. – Подорвался только что.

Еще не осознавая случившегося, Иван привстал с земли, наблюдая за бегущими к машине с кунгом медиками из расположившегося рядом полевого госпиталя.

Что-то начало саднить внутри груди, запершило в горле. Он встал и тоже побежал к горящей машине, из кабины которой вытащили почерневшее от копоти тело человека и положили его на носилки. Но раненый не хотел лежать на них и постоянно пытался соскочить, не осознавая, что одной ноги у него уже практически нет, а вторая, переломанная в нескольких местах, свисала с носилок, как канат.

– Товарищ капитан, – хрипло и громко спрашивал раненый, показывая на свой окровавленный живот, – а дети у меня будут?

Но Мишка Сидоров, полевой хирург, что-то успокаивающе говоря в ответ, укладывал это полуживое тело на носилки. Не человека, а именно тело, с изуродованной головой, без ног…

– Как это его голова осталась цела? – с удивлением сказал кто-то из сзади стоящих людей. Услышав это, Иван невольно посмотрел в сторону автомобиля, осевшего на правый бок.

От колеса ничего не осталось – только огромная дыра внизу кабины, болтающаяся на чем-то дверь и полуовальная вмятина сверху, которую могла оставить только голова этого израненного парня.

Парусиновая дверца госпитальной палатки закрылась, и воцарилась тишина. Солдата, водителя этого ГАЗона, пронесли в другую палатку, но тот таких травм не имел, как его сосед по машине. Хотя кто его знает….

Иван посмотрел на часы: вот-вот появится вертолет, который должен забрать двух раненых солдат и двух бачат, афганских пацанят, пострадавших от взрыва мины у арыка, в котором купались.

«Блин, вот сволочи эти духи, всех готовы за баксы взорвать, не понимая, что идут против своих детей, отцов, – думал Иван. – Нет, это не афганцы, они такое сделать не смогли бы – установить мины в кишлаке, где живут их братья и сестры, отцы и жены. Или до такой степени у них крыша поехала. Фанаты!»

Послышался свист вертолетных винтов зависшего вертолета. Госпитальная палатка открылась, и вышел, понурив голову, капитан Сидоров. Заметив Ивана, пошел к нему.

– Не смог его спасти, дорогой, – развел он руками, – ничего не смог сделать. Нет больше твоего Генки! Нет!

– Это был Генка?! – не осознавая, что кричит во все горло, Иван схватил хирурга за плечи и начал что есть силы трясти его. – Генка?! Генка! Да я же только что с ним говорил. Генка! Генка?!

И никто не пытался остановить сошедшего с равновесия лейтенанта.

– Генка, ты что наделал? Генка… – Иван бросился к солдатам, вынесшим на носилках из госпитальной палатки тело его товарища. Остановил их и опустился на колени перед окутанным в окровавленную простынь телом друга. Но снять простынь с головы убитого так и не смог – взял его с поставленных на землю носилок и поднялся с ним по трапу в вертолет.

…Винтокрылая машина начала подниматься в воздух, закручивая вокруг себя пылевую бурю. Но Иван не прикрывал свое лицо от летящего песка, больно бьющего по лбу, щекам, а только все повторял и повторял: – Генка… Прощай, Генка!

Как я завидовал своим друзьям: у них есть деды! Витькин дед, Иван Михайлович, – заядлый рыбак. Как-то собирались с ним на озеро карпа удить, так Иван Михайлович, разложив на столе муку с хлебом, какао, шоколадную конфету, давленые жареные и сырые семечки, макуху и что-то еще, рассказывал нам, как делается его «счастливая» наживка. А мы под ватрушки с чаем, приготовленные бабушкой Аней, слушали его. А на следующий день в ванной Ивана Михайловича плавали огромные рыбины. Как я завидовал Витьке, что у него такой дед!

А у Игоря дед, Сергей Федорович, – без ноги. Много у него наград: и орденов, и медалей, воевал и с фашистами, и с японцами. Сапер. А вот после войны, в Белоруссии, когда минное поле обезвреживали, его друг подорвался, а дед, стоявший рядом, был тяжело ранен, осколком оторвало ногу. Вот как бывает. Но и без нее Сергей Федорович остался сильным и смелым. Когда он сторожил магазин, то один задержал двух воров. Про него даже в газете написали. Вот это ДЕД!

А у Сережки дед был шахтером, даже орденом награжден. Сила!

И как я им завидовал, когда деды собирались вместе во дворе и о чем-то разговаривали! В это время Витька, Игорь и Сережка бросали клюшки или мяч и шли к своим дедам слушать их рассказы.

И я был рядом с ними, и мне тоже хотелось рассказать о своем деде Иване, которого мне так и не удалось увидеть в своей жизни.