Рахель Блувштейн - Стихотворения Рахель в переводе М.Яниковой

на берегу реки,

лишь мной протоптана тропа

в твоих полях.

Я знаю, мать моя, -

и в том сомненья нет,

что скромен дар тебе

одной из дочерей:

лишь возглас радости,

когда прольется свет,

лишь слезы скрытые

над бедностью твоей.

http://www.youtube.com/watch?v=0Leu3nyCCao

Исполняет Гали Атари, музыка Дуди Мора.

Наша кровь едина и души,

ее голос во мне поет.

Праматерь Рахель, пастушка,

пасла Лавана скот...

И поэтому дом мне тесен

и город ко мне суров -

никогда не забыть ее песен

для пустынных ветров.

Мне другой хранитель не нужен,

кто-то путь указал мне рукой, -

это память хранит мою душу

и покой.

* * *

Я всем довольна! Теснота

поможет мне мечтать о дали,

и есть у осени цвета

любви и золотой печали.

Стихов прекрасные цветы

взрастают из тоски нетленной,

а золотой песок пустынь

летит с горы Нево священной.

Это слабое тело,

это сердце, что полно печали такой -

станут прахом земным они чуть погодя,

частью почвы, и с нею дождутся дождя,

и, смеясь, взлетят высоко.

С благодатным дождем я прорвусь к небесам -

через почву пройду,

стены гроба поправ,

и тогда загляну прямо зною в глаза

я глазами трав.

* * *

Пусть я десять раз сказала: "Хватит",

десять раз "Свободна!" - прокричала,

но оковы прочность не утратят,

и опять начнется все сначала.

Вновь на сердце длать твоя сожмется, -

и отпустит, дав воспрять надежде.

Сердце затрепещет и забьется -

а потом умолкнет, как и прежде.

* * *

Та, которая следом за мною займет

в твоем сердце чужие покои,

и насытится горечью, сладкой как мед,

едкой сладостью - следом за мною,

та, другая -

заставит меня позабыть?

Или все ж прибежишь впопыхах,

чтоб опять теребить

этой горечи нить,

что в моих вплетена стихах?

" И полюбила Михаль, дочь Саула, Давида... - и презрела его в сердце своем ."

Книга Самуила, 1, II

О Михаль, ты сестра мне -

ведь связь поколений крепка,

и еще виноградник

полынью сухой не зарос,

и на платье твоем

не поблек еще пурпур полос,

золотые браслеты твои

мне звенят сквозь века.

Не однажды я видела,

как ты стоишь у окна,

и свободу и нежность

твои отражают черты.

О Михаль, о сестра,

я ведь тоже грустна, как и ты,

и, как ты,

на презренье к любимому осуждена.

* * *

Только стук дверей, только лязг замка -

и стихают шаги в ночи.

И к чему мой зов, и к чему тоска,

если ты их не различишь?

Так поставь же, гордость, на сердце знак,

горечь, душу мою залей,

потому что я одинока так,

как слепец среди площадей.

* * *

Все я вам поведала теперь,

распахнула дверь.

В комнатах бродили чужаки,

указаньям следуя руки:

"Тут - пустые чаянья и месть,

а покой отчаяния - здесь.

Это - смотрит из угла

гордость, что растоптана была".

И случилось так:

ты был с ними, мой родной чужак.

Посмотрел, как все, и вышел прочь.

Я - в углу. Настала ночь.

"Вдруг", - мелькает мысль в тиши ночной, -

ничего и не было со мной?"

Те стоны мои в час нужды и печали -

от боли, от гнета оков, -

теперь ожерельями слов они стали

и белою книгой стихов.

Со всех тайников были сорваны дверцы,

расхищено то, что огнем

пылало в глубинах разбитого сердца,

в беспомощном сердце моем...

http://www.youtube.com/watch?v=c9sZuIvqaxs

Исполняет Дани Гранот, музыка Наоми Шемер.

Когда я была девчонкой,

я часто бывала грустна.

Ходила в одежде черной,

играла совсем одна.

Пусть лет промелькнула стая,

той девочки больше нет,

но вот - как прежде, грустна я,

и та же мета на мне.

Преграды - те же, что в детстве,

меж мной и людьми лежат,

но только в траур одето

не тело теперь, а душа.

Может быть,

и придумала все это я?

И, как знать,

никогда я не мчалась с рассветом в поля,

отгоняя остатки сна?

Никогда,

никогда в эти длинные жаркие дни

не слыхали снопы, не слыхали поля,

как в устах моих песнь звенит?

В синеве твоих волн никогда не купалася я,

о, Кинерет родной,

мой Кинерет родной!

Ты-то - был?

Или сон это мой?

http://www.youtube.com/watch?v=0sokC2Vo0YY

Музыка - Иегуда Шарет, исполняет Эстер Офарим

Прекрасны клумбы у меня в саду.

и выросли на них цветы "Быть может".

К садовничьему пристрастясь труду,

как я растила их! Как лезла я из кожи!

Я выставила стражу у ворот

и на ее рассчитывала верность.

Цветы хранила я от всех невзгод,

боясь, что в сад проникнет Достоверность.

Но та пробилась через семь оград,

и сразу приговор ужесточила,

и превратила в кладбище мой сад

и мой цветник - в могилы превратила.

Если Господня воля -

мне на чужбине скитаться,

то, Кинерет, позволь мне

хоть в могиле рядом остаться.

Мы наконец-то вместе.

Здесь покой небывалый.

С поля несутся песни,

что я когда-то певала.

Здесь меня не забыли.

Здесь мой путь подытожен.

Дерево на могиле

благословляет прохожих.

Если Господня воля -

мне вдали от тебя скитаться, -

я вернусь, о Кинерет!

Позволь мне

хоть в могиле рядом остаться.

Залману

Как союз между звуком и эхом,

так и наша с тобою связь.

Ей года и века - не помеха,

в сердце память живет, затаясь.

На вершине - двое.

как ветер,

весела она и легка,

ну, а он - черноглаз и светел,

как еврейский отрок в веках.

Он сказал:

"Как пастушьи свирели,

голос твой в Иудейских горах,

эти звуки не устарели,

и легенда та не стара".

Нас вели изгнанья путями,

эта доля совсем не легка.

Потому ли союзу меж нами

не помеха - года и века?

Кто ты? Я тянусь рукой, но рядом

я твоих не ощущаю рук,

и глаза, с моим встречаясь взглядом,

прячутся, и в них сквозит испуг.

Каждый человек - как сад закрытый,

и к нему тропинка не лежит.

Жду, покуда на пустынных плитах

иссякает жизнь...