Гийом Аполлинер - Мост Мирабо

«Пойдем рука в руке, найдем цветущий склон,
Вот золото волос, вот серебро запястий,
Огрань мой поцелуй и отчекань мне счастье —
Любовь заменит все: крещенье и причастье».

Ах, мастер-ювелир, грустит Эскавалон,
Девчонки, что ни год, не знают утешенья.
Померкло золото, утихло искушенье, —
Как стали тяжелы все эти украшенья!

Par les portes d'Orkenise
Veut entrer un charretier.
Par les portes d'Orkenise
Veut sortir un va-nu-pieds.

Et les gardes de la ville
Courant sus au va-nu-pieds:
«— Qu'emportes-tu de la ville?»
«— J'y laisse mon cœur entier».

Et les gardes de la ville
Courant sus au charretier:
«— Qu'apportes-tu dans la ville?»
«— Mon cœur pour me marier».

Que de cœurs dans Orkenise!
Les gardes riaient, riaient,
Va-nu-pieds la route est grise,
L'amour grise, ô charretier.

Les beaux gardes de la ville,
Tricotaient superbement;
Puis, les portes de la ville,
Se fermèrent lentement.

В славный город Оркенизу
Верхового путь ведет.
Славный город Оркенизу
Покидает нищеброд.

«Что несешь?» — пытают стражи
Нищеброда у ворот.
«Все я здесь оставил, стражи,
Даже сердце», — молвил тот.

«Что везешь?» — пытают стражи
Верхового у ворот.
«Я везу невесте, стражи,
Только сердце», — молвил тот.

Что за город Оркениза!
Бравых стражей смех берет.
Верховой, твой путь неблизок,
Склизок путь твой, нищеброд.

Мало дел у бравой стражи,
Невелик ее доход;
На продажу вяжут стражи [29] Образ стражников, которые для заработка занимаются вязанием (Les beaux gardes de la ville / Tricotaient superbement), почерпнут Аполлинером из немецких народных песен (В, 181). В 1940 году Франсис Пуленк написал музыку на слова этого стихотворения.
Да судачат у ворот.

Admirez le pouvoir insigne
Et la noblesse de la ligne: {1} 1 Admirez le pouvoir insigne Et la noblesse de la ligne. Il loue la ligne qui a formé les images, magnifiques ornements de ce divertissement poétique.
Elle est la voix que la lumière fit entendre
Et dont parle Hermès Trismégiste en son Pimandre. {2} 2 Elle est la voix que la lumière fit entendre Et dont parle Hermès Trismégiste en son Pimandre. «Bientôt, lit-on dans le „Pimandre“, descendirent des ténèbres… et il en sortit un cri inarticulé qui semblait la voix de la lumière.» Cette «voix de la lumière», n'est-ce pas le dessin, c'est-à-dire la ligne? Et quand la lumière s'exprime pleinement tout ce colore. La peinture est proprement un langage lumineux.

Что может быть сильней, глубинней
И благородней этих линий? {3} 3 Что может быть сильней, глубинней И благородней этих линий? Похвала относится к линиям, из которых созданы иллюстрации — превосходный орнамент этого поэтического дивертисмента.
Как будто свет зовет на свет из тени мглистой,
Как мы читаем у Гермеса Трисмегиста. {4} 4 Как будто сеет зовет на свет из тени мглистой, Как мы читаем у Гермеса Трисмегиста. «Вскоре, — читаем мы в „Пимандре“ Гермеса Трисмегиста, — сгустилась тьма… и он пошел на невнятный возглас, казавшийся голосом света». Рисунок, то есть линия, — вот он, «голос света», не правда ли? Стоит свету выразить себя полностью — и все обретает свет. В сущности, живопись — это речь света. [31] Имя Трисмегиста несколько раз возникает в лирике Аполлинера. Гермесом Трисмегистом (т.е. «трижды величайшим») греки называли Тота, египетского бога луны, мудрости и счета. В эпоху раннего христианства Гермес Трисмегист считался египетским царем, мудрецом, автором тайных книг (отсюда термин «герметизм» — закрытость), полных мистики и суеверий. Наибольшей известностью пользовалось его философское сочинение «Пимандр».

Du Thrace magique {5} 5 Du Thrace magique. Orphé était natif de la Thrace. Ce sublime poète jouait d'une lyre que Mercure lui avail donnée. Elle était composée d'une carapace de tortue, de cuir collé à I'entour, de deux branches, d'un chevalet et de cordes faites avec des boyaux de brebis. Mercure donna également de ces lyres à Apollon et à Amphion. Quand Orphée jouait en chantant, les animaux sauvages eux-mêmes venaient écouter son cantique. Orphée inventa toutes les sciences, tous les arts. Fondé dans la magie, il connut l'avenir et prédit chrétiennement l'avènement du SAUVEUR. , ô délire!
Mes doigts surs font sonner la lyre,
Les animaux passent aux sons
De ma tortue, de mes chansons.

Из Фракии волшебной {6} 6 Из Фракии волшебной… Орфей был уроженцем Фракии. Этот возвышенный поэт играл на лире, которую ему вручил Меркурий. Лира состояла из панциря черепахи, обклеенного в виде мембраны бычьей кожей, из двух рогов антилопы, подставки и струн, свитых из овечьих кишок. Такие же лиры Меркурий подарил Аполлону и Амфиону. Когда Орфей играл, напевая, даже дикие звери приходили послушать его гимны. Орфей стал родоначальником всех наук, всех искусств. Созданный волшебством, он мог прорицать будущее и, словно христианин, предсказал пришествие СПАСИТЕЛЯ. миру
Как волшебство явил я лиру.
Спешит зверье, оставив страхи,
На зов струны — и черепахи!

Mes durs rêves formels sauront te chevaucher,
Mon destin au char d'or sera ton beau cocher {7} 7 Mes durs rêves formels sauront te chevaucher, Mon destin au char d'or sera ton beau cocher. Le premier qui monta Pégase fut Bellérophon quand il alla attaquer la Chimère. Il existe aujourd'hui bien des chimères, et avant de combattre l'une d'elles, la plus ennemie de la poésie, il convient de brider Pégase et même de l'atteler. On sait bien ce que je veux dire.
Qui pour rênes tiendra tendus à frénésie,
Mes vers, les parangons de toute poésie.

Хочу тебя взнуздать! И мне так часто снится,
Что триумфальная грохочет колесница {8} 8 Хочу тебя взнуздать! И мне так часто снится, Что триумфальная грохочет колесница… Первым, кто оседлал Пегаса, был Беллерофонт [74] , когда он отправился на бой с Химерой. И в наши дни их немало, этих химер, но, прежде чем сразиться с той из них, кто самая большая ненавистница поэзии, следует взнуздать и даже запрячь Пегаса. Весьма ясно, что я хочу сказать.
И что в мои стихи вцепился хваткий Рок,
Как в вожжи, свитые из лучших в мире строк.

Les poils de cette chevre et même
Ceux d'or pour qui prit tant de peine
Jason, ne valent rien au prix
Des cheveux dont je suis épris.

Шерсть этих коз и то руно, мой друг,
Что стоило Язону стольких мук, [32] Язон, легендарный предводитель аргонавтов, во время морского похода в Колхиду за золотым руном претерпел множество испытаний.
Поверь, не стоят даже завитка
Тех кос, к которым льнет моя рука.

Tu t'acharnes sur la beauté.
Et quelles femmes ont été
Victimes de ta cruauté!
Ève, Eurydice, Cléopâtre;
J'en connais encor trois ou quatre.

Красоту не ценишь ты нимало.
Сколько же прелестных женщин стало
Жертвами безжалостного жала!
Ева, Клеопатра… Видит Бог,
Я еще прибавил бы двух-трех.