Илья Эренбург - Избранное

Злословить будут злые языки,
Шутить не перестанут шутники.
Я в горе вырос и прославлю горе.

В лесу ягненок блеет — знать,
Овцу зовет. Меня вскормила
Ты, Франция. Кого мне звать?
Ты колыбель, и ты могила.

Меня ты нянчила, учила.
Меняют стих, меняют стать.
Но как найти другую мать?
Кому ты место уступила?

Зову, кричу, а толка нет:
Лишь эхо слышу я в ответ.
Другим тепло, другим отрада.

А мне зима, а мне сума,
И волчий вой сведет с ума.
Я — тот, что отстает от стада.

Служу — я правды от тебя не прячу, —
Хожу к банкирам, слушаю купцов.
Дивишься ты — на что я годы трачу,
Как петь могу, где время для стихов.

Поверь, я не пою, в стихах я плачу,
Но, сам заворожен звучаньем слов,
Я до утра слагать стихи готов,
В слезах пою и не могу иначе.

Так за работою поет кузнец,
Иль, веслами ворочая, гребец,
Иль путник, вдруг припомнив дом родимый,

Так жнец поет, когда невмочь ему,
Иль юноша, подумав о любимой,
Иль каторжник, кляня свою тюрьму.

Счастлив, кто, уподобясь Одиссею,
Исколесит полсвета, а потом,
В чужих порядках сведущ, зрел умом,
На землю ступит, что зовет своею.

Когда ж узрю Лауру, что лелею,
Мою Луару, мой убогий дом
И дым над крышей в небе голубом?
Я не хочу величья Колизея.

Не мил мне мрамор. Как ни дивен Рим,
Он не сравнится с домиком моим.
На что бы ни глядел и ни был где бы,

Передо мной не боги на горе,
Не быстрый Тибр, а милая Лир е
И Франции единственное небо.

Хочу я верить, а кругом неверье.
Свободу я люблю, но я служу.
Слова чужие нехотя твержу,
Который год ряжусь в чужие перья.

Льстецы трусливо шепчутся за дверью,
Вельможа лжет вельможе, паж — пажу.
Не слышу правды, правды не скажу.
Хожу, твержу уроки лицемерья.

Ищу покоя, а покоя нет.
Я из одной страны спешу в другую
И тотчас о покинутой тоскую.

Стихи люблю, а мне звучит в ответ
Всё та же речь, фальшивая, пустая —
Святоши ложь, признанья краснобая.

Зачем глаза им? Ведь посмотрит кто-то,
Доложит. Уши им зачем? Для сна?
Они не видят горя, им видна
Доспехов и трофеев позолота.

Кто плачет там? Им воевать охота.
Страна измучена, разорена,
Но между ними и страной стена.
Еще поцарствовать — вот их забота.

Страна в слезах. У них свои игрушки:
Знамена, барабаны, трубы, пушки.
Приказ готов. Оседлан быстрый конь.

Так, на холме король троянский стоя,
Глядел, как перед ним горела Троя,
И, обезумев, прославлял огонь.

По небу струились закатные чары,
И ветер, слабея, качал ненюфары,
Большие цветы на уснувших прудах
Печально белели в густых тростниках.

Я шел одинокий и думал тоскливо,
Меня провожали плакучие ивы.
Туман безнадежный над темной водой
Свивался, как призрак, усталый, больной.

Сливаясь с туманом, с моими слезами,
Пугливые птицы звенели крылами.
Я шел одинокий с печалью моей,
И ивы клонили верхушки ветвей.

Вечерние тени сбегали безмолвно
На черное небо, на блеклые волны,
Одни ненюфары в густых тростниках
Печально белели на тихих прудах.

В покинутом парке, печальном, пустом,
Две скорбные тени проходят вдвоем.

Глаза их погасли, уста побледнели,
Их тихие речи звучат еле-еле.

В покинутом парке, печальном, пустом,
Две тени, встречаясь, грустят о былом.

— Скажи мне, ты помнишь ли счастье былое?
— Зачем вы хотите, чтобы помнил его я?..

— Душа моя снится тебе, и тогда,
Скажи мне, ты плачешь во сне? — Никогда.

— О, прошлая радость тебя не тревожит
И первых признаний восторги? — Быть
может…

— И синее небо и вера в сердцах?
— Но вера исчезла в ночных небесах…

Так тихо проходят две скорбные тени,
И ночь только слышит их речи сомнений.

Сегодня ночью ветер тягостный и хмурый
В аллее самой темной и пустой,
Блуждая, сбросил с пьедестала хитрого Амура,
Коварного Амура с тоненькой стрелой.

Вчера мы целый день о той стреле мечтали,
А ветер сбросил статую. Едва-едва
В тени дерев на опустевшем пьедестале
Мы разбираем стертые почти слова.

О мысли грустные, одна другой грустнее…
Себя я вижу одиноким и пустым,
Как этот пьедестал в заброшенной аллее,
Перед которым мы сейчас вдвоем стоим.

О, грустно это! Даже ты грустить готова,
Почти растроганная… Но исподтишка
Ты весело глядишь на ярко-золотого,
Играющего над цветами мотылька…

Свет луны туманной
Серебрит леса.
И стихают странно,
Где-то замирая,
Птичьи голоса.

Нежная, родная!

И под ветром мрачным,
Тихо и лениво,
Над прудом прозрачным
Скорбною листвою
Наклонилась ива.

Погрусти со мною!
Помечтаем вместе,
С высоты небесной
К нам доходят вести
Мира и прощенья.
Это миг чудесный!

Это миг забвенья!

Тень деревьев, склоненных над ручьем неживым,
Умирает, как призрак, как дым,
А в кустах, наклонившись над зеркалом вод,
Соловей, засыпая, поет.

Расскажи мне, прохожий, этот вечер, скорбя,
Заставляет скорбеть и тебя;
И как жалобно плачут средь ночной тишины
И твои безнадежные сны?

Рука печальная ласкает пианино,
И звуки льются медленной волной
И в пахнущей ее духами маленькой гостиной
Летают тихо надо мной.

Какой напев знакомый, но забытый
Так ласково баюкает меня?
Окно в уснувший сад полуоткрыто.
И звуки тихо, плача и звеня,
Как будто умирают на закате дня…

Сердце тихо плачет,
Точно дождик мелкий,
Что же это значит,
Если сердце плачет?