Леонид Фраймович - Нич Ниднибай

Сегодня Сёмка, из дома возле базара, рассказал мне, откуда берутся дети. Оказывается – для этого папы и мамы должны ч у хаться. Непонятно, как от простого чуханья могут появляться дети, но мне теперь стыдно. Я просто не могу смотреть на взрослых.

Витька, наверное, не знает, что я еврей. Сегодня на линейке кто-то назвал меня жидом, и он полез драться. Его все боятся. Он самый сильный в классе. У него руки длинные и прямо, как крюки.

Первый раз видел, как папа плакал. Мама заболела. Он думает, что она умрёт.

Дети из школы дразнили контуженного на войне человека. Он бросил в них огромный камень, который пролетел рядом со мной и ударился со страшным грохотом в ворота школы. Всё произошло так быстро, что я даже не успел испугаться. Я испугался уже потом, когда представил себе, как плакал бы папа, если бы камень попал в меня. Но я не дразнил же.

Папа сказал, что купит телевизор! Чтобы маме не было так скучно сидеть: она теперь не может ходить. Класс! Мало у кого в городе есть телевизор.

Есть телевизор! Соседи ходят к нам смотреть. Николай Иванович и Марья Ивановна. Папа и мама их очень уважают. Мама даже заставила сестру извиниться, когда она сказала Марье Ивановне «дура».

Сестра пролепетала:

– Малья Вановна, звените, со вы дула. Соседи очень смеялись. Даже мне было смешно. Они учителя. А Николай Иванович вообще директор школы.

Пацаны в школе скручивали и курили сухие листья. Я тоже попробовал. Какая гадость!

Вовка из соседнего дома сдёрнул с меня трусы, когда я разговаривал с Маринкой, соседкой из другого бока нашего дома. Я от стыда расплакался, а Маринка стала меня утешать, что она ничего не видела. Потом взяла и поцеловала меня в щёку. Странная какая-то.

Хоть бы меня забрали из этого пионерлагеря! Сегодня в уборной один пацан посмотрел на меня и спросил:

– Ты что, бедненький, из евреев?

Я хотел сказать «нет», но сказал «да». Как он догадался?! А вожатый, который рядом с уборной зачем-то лапал вожатую, подмигнул ей и сказал:

– Каждая царапина укорачивает жизнь.

У нас, видимо, всё-таки один живой дедушка есть.

Папа с мамой всё время говорили, что все наши бабушки и дедушки погибли во время войны. Но оказывается – этот дедушка поссорился с мамой, и они долго не разговаривали.

А теперь, когда мама заболела, он приехал мириться и даже плакал.

Сидели мы на уроке. Вдруг дверь открывается, и кто-то как закричал:

– Человек в космосе!

У меня сердце радостно ёкнуло: вот оно, началось! Что-то из чудесно-странного. Космические полёты. Другие миры… Уже никаких уроков не было. Все только радовались. Но говорили почему-то о том, какая наша страна сильная, что мы уже теперь точно перегоним Америку, построим коммунизм, все люди будут братьями и будут жить мирно. Скорее бы.

Этот жирный первоклашка с круглой и розоватосвинячьей мордой испортил мне весь новогодний вечер. Нам сказали смотреть, чтобы младшие не трогали ёлку, а он что-то пытался оторвать от неё. Я подошёл и схватил его за руку. Он вырвал руку и сказал:

– Пошёл вон!

Я разозлился и тихо проговорил:

– Ты чего орёшь?

А он мне в ответ:

– Я знаю, кто ты.

Я почему-то спросил, кто.

И тут этот кабан как закричит:

– Жид!

Меня как будто кувалдой по голове грохнули. Язык отнялся. Многие слышали, и я видел, как некоторые осклабились. И главное, слышала Верка, самая красивая девчонка в школе.

Вчера на медосмотре каждого пацана подзывали к столу и заполняли анкету. У нас в классе все оказались украинцами, кроме длинного Вальки и меня: мы оказались русскими.

Когда мы выходили, длинный Валька подмигнул мне и сказал:

– Мы с тобой самые умные.

Папа рассказал, что, когда его во время войны после месяца на фронте под Сталинградом отправили вместе с другими бессарабцами работать на шахту в Сибирь, какой-то власовец прицепился к папе, что он еврей, и они подрались. Это было на краю шахты. Оступившись, власовец не удержался и упал в шахту. Папа был в ужасе.

Вокруг было полно народу, шахтёров. Кто-то похлопал папу по плечу и сказал:

– Идём.

Больше никогда никто не вспоминал об этом случае.

Я спросил папу:

– Приходилось ли тебе стрелять в немцев на фронте?

Он ответил:

– Приходилось.

Я говорю:

– И они падали убитыми?

Папа сказал:

– Не знаю, – и перевёл разговор на то, как, будучи страшно голодным во время войны, съел полную кастрюлю варёного лука.

Его потом стошнило, и он вырвал всё. С тех пор он на варёный лук даже смотреть не может.

А мама возразила, что у них, во время блокады Ленинграда, такое блюдо считалось бы деликатесом.

Переходим в другую школу. Будем учиться теперь одиннадцать лет. Вот не везёт!

Сегодня мой друг мне сказал, что за мной «гоняется» одна девчонка. Потом добавил:

– Ты, вообще, хороший пацан, если бы не… – и замолк.

На пляже познакомился с курортницей, Олей. Тоненькая, с глазами, как море. Она только мне доверила смазать её кремом от загара.

Пока смазывал, она успела прощебетать и всю свою родословную, и что мама у неё русская, а папа калмык, и еще многое другое.

Вдруг этот одноглазый придурок говорит:

– Калмык?!

Оля ему:

– Калмык. А ты что – националист?

Он отвечает:

– Нет. Я люблю все национальности, кроме жидов, которые вечно дрожат.

Я сказал, что пойду в туалет, и ушёл с пляжа. Больше Олю я не видел.

Наконец-то понял, почему в свободно падающем на Землю лифте наступает невесомость. Потому, что сила тяжести в том и проявляется, что лифт и все предметы в нём, падают.

Для того чтобы медленно поднимать вверх какую-либо массу в таком лифте, нужно лишь небольшое усилие для замедления этого падения. Если же лифт не падает, то для такого же результата нужно сначала приложить усилие, полностью препятствующее падению массы, а затем добавить к нему ещё небольшое усилие.

Подрался с Джоном. Он меня толкнул в классе. Я упал, вскочил и в ярости ударил его кулаком в скулу.

Потом, когда мы помирились, Джон сказал мне:

– У тебя было такое зверское лицо, что я просто опешил. Поэтому и не дал сдачи.

Теперь ясно, почему космический корабль вращается вокруг Земли и не падает на неё. Дело в том, что, на самом деле, он всё время свободно падает на Землю, но никак не может упасть, так как касательная к орбите скорость всё время поднимает его ровно на столько, на сколько он упал. Поэтому-то в таком космическом корабле и невесомость, как в свободно падающем лифте.

Выпускной вечер. Почему-то тоскливо. Теперь поеду поступать в институт. В этом году два выпуска: десятые и одиннадцатые классы. Конкурс будет дикий. Хуже всего, что как раз во время экзаменов в институт будет чемпионат мира по футболу – фиг посмотришь.

Папа рассказывал, как он потерял полноги. В 1942 году, после месяца боёв на фронте у ст. Карповка, что под Сталинградом, всех бессарабцев, и его в том числе, сняли с этого фронта и послали «отдохнуть» на три года в сибирскую шахту.