Ярослав Смеляков - Стихотворения и поэмы

Твой утренний стремительный ручей
журчит, как песня, в памяти моей.
Я не отдам одной зеленой ветки
за одеянья ханов и царей.

Не за бумагой и столом —
Я лириком в то время стал,
Когда взрывчаткой и кайлом
В горах дорогу пробивал.

Пусть о влюбленных день и ночь
Поэты-лирики поют,
А для меня в любом труде
Любовь и лирика живут.

Живи же, лирика моя,
Не угасай, не умирай
И вечным пламенем своим
Сердца и души согревай.

Могучий дуб, ты прожил семь веков
под сенью проходящих облаков.

Но до сих пор, как в ранние года,
твоя листва шумна и молода.

Случилось мне войти в счастливый день
под эту историческую тень.

Шумит его былинная листва,
как будто бы старинные слова,

и прошлые событья наяву
мне светятся сквозь вечную листву.

Я слушаю его рассказ о том,
как он служил Хмельницкому шатром,

как мчались в битву, выдернув клинки,
чубатые казацкие полки.

Семи столетий ты свидетель был
и ничего на свете не забыл.

Недвижный сторож неба и земли,
перед тобой столетья протекли.

Осталось семь столетий позади
с тех пор, как жил великий Саади.

Здесь расстилался утренний туман,
а там в те дни писался «Гулистан».

Могучий дуб, свидетель тех времен,
ты в будущее время устремлен.

Семьсот метельных приднепровских зим,
и всё же ты остался молодым.

Живи, шуми. И этот братский край
своим зеленым шумом украшай!

Давным-давно, в какой-то прошлый век,
жил одинокий старый человек.

Он жил тихонько в хижине своей
под мирной сенью ивовых ветвей.

Однажды утром, покорясь судьбе,
он срезал посох ивовый себе.

И посох тот лишившемуся сил —
хотя б отчасти — юность возвратил.

Вот почему уже на склоне дней
решил старик проведать сыновей.

И тотчас же — про посох не забудь! —
отправился в благословенный путь.

Вот он уже — а путь неближним был —
на землю Вахша медленно вступил.

Вот он уже, не сразу, а с трудом,
нашел сыновний неприметный дом.

И у калитки — прям, а не сутул —
свой посох в землю вахшскую воткнул.

Гостя в кругу внимательно-родном,
он вспомнил вдруг о посохе своем.

А посох тот, хоть малый срок прошел,
за этот срок едва ли не расцвел.

Из почвы щедрой набираясь сил,
он прямо в недра корни пропустил…

Я вам изустный дедовский рассказ
переложил, как слышал, без прикрас.

Теперь пора о том повествовать,
что самому случилось увидать.

Как тот старик, не в шутку, а всерьез
затосковал я по Долине роз.

И в тот же день, собравшись поскорей,
поехал в гости к родине своей.

В краю освобожденного труда
кипела урожайная страда.

Его народ — а он совсем не мал —
на картах хлопка хлопок собирал.

Трудились тут едва ли не с зари
и героини и богатыри.

Тебя, мой край, в советский этот век
преобразил советский человек.

Отсюдова, как на осенний пир,
везут гранаты и везут инжир.

Из тех траншей, что выкопаны тут,
лимоны золотистые цветут.

Течет отсюда белая мука
и белые потоки молока.

Попробуй-ка исчислить без труда
всё, что дает привахшская страда.

Наверно, нету ни в одной из стран
такой долины, мой Таджикистан.

Она лежит на утренней земле,
как дастархан на праздничном столе.

Шествуют куда-то напрямик
оба-два — старуха и старик.

Шествуют бок о бок, не спеша,
как одна взаимная душа.

То ли он наперсницу забот
под руку внимательно ведет;

то ли, понимания полна,
помогает спутнику она.

Смолоду на дворике села
их любовь, как яблонька, росла.

А теперь надежно служит
им обоюдным посохом одним.

Не повторяй: «Люблю, люблю»,—
признания — пустяк,
а сердце первую любовь
почувствует и так.

Оно почувствует само —
ты любишь или нет.
Оно не ожидает слов,
без слов дает ответ.

Ты даже не заметишь сам,
опомнясь лишь потом,
как губы сблизятся твои
с ее безмолвным ртом.

Коль полюбил — не разлюби.
Не любит — не тоскуй…
О, буря вешняя любви
и первый поцелуй!

Наутро будет грозный бой.
Мне сердце говорит само,
что, может, я сейчас пишу
свое последнее письмо.

Наутро будет шквал огня.
В окошко малое сейчас
на солнце красное гляжу
я, может быть, в последний раз.

Я буду сокрушать врага
и как поэт и как солдат.
А коль погибну — жизнь мою
мои детишки повторят.

Останется весь вешний мир —
благоуханные сады,
и на полянах меж цветов
мои останутся следы.

Не надо плакать надо мной…
Ведь это словно песню спеть —
за счастье Родины своей
на поле боя умереть.

Беспросветно дождь осенний
моросит и моросит.
Милый друг раскинул руки,
губы стиснул и молчит.

Что погибнет мой товарищ,
я не думал, не гадал.
От немецкой вражьей пули
на разведке он упал.

От дождя намокли спины.
Все товарищи молчат.
Только скорбные лопаты
в яме глинистой стучат.

Эта страшная работа
нам куда как нелегка:
под молоденькой сосенкой
мы хороним паренька.

Молча мы могилу роем,
ветер стонет и свистит,
да осенний мелкий дождик
моросит и моросит.

С любовью гляжу из окопа
на небо отчизны своей.
Летит высоко надо мною
весенняя стая гусей.