Константин Случевский - Стихи

Константин Константинович Случевский

- Где только крик какой раздастся иль стенанье... - Когда бы как-нибудь для нас возможным стало... - Разлука ("Ты понимаешь ли последнее прости...") - Смотрит тучка в вешний лед... - В Заонежье - В час смерти я имел немало превращений... - Все юбилеи, юбилеи... - Да, трудно избежать для множества людей... - Каких-нибудь пять-шесть дежурных фраз... - Какое дело им до горя моего?.. - Кому же хочется в потомство перейти... - Не помериться ль мне с морем?.. - Нелепым было бы и бесконечно странно... - Рецепт Мефистофеля - Твоя слеза меня смутила... - Ты не гонись за рифмой своенравной... - Упала молния в ручей... - Что тут писано, писал совсем не я... - Я видел свое погребенье... - Я сказал ей: тротуары грязны...

* * * Твоя слеза меня смутила... Но я, клянусь, не виноват! Страшна условий жизни сила, Стеной обычаи стоят.

Совсем не в силу убежденья, А в силу нравов, иногда Всплывают грустные явленья, И люди гибнут без следа,

И ужасающая драма Родится в треске фраз и слов Несуществующего срама И намалеванных оков. [1898] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Не помериться ль мне с морем? Вволю, всласть души? Санки крепки, очи зорки. Кони хороши...

И несчитанные версты Понеслись назад, Где-то, мнится, берег дальний Различает взгляд.

Кони шибче, веселее, Мчат во весь опор... Море места прибавляет, Шире кругозор.

Дальше! Кони утомились, Надо понукать... Море будто шире стало, Раздалось опять...

А несчитанные версты Сзади собрались И кричат, смеясь, вдогонку: "Эй, остановись!"

Стали кони... Нет в них силы,

1000 Клонят морды в снег... Ну, пускай другой, кто хочет, Продолжает бег!

И не в том теперь, чтоб дальше... Всюду - ширь да гладь! Вон как вдруг запорошило... Будем умирать! 1898 Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др. Москва: Наука, 1993.

* * * Упала молния в ручей. Вода не стала горячей. А что ручей до дна пронзен, Сквозь шелест струй не слышит он.

Зато и молнии струя, Упав, лишилась бытия. Другого не было пути... И я прощу, и ты прости. [1901] Русская Лирика XIX века. Москва, "Художественная Литература", 1977.

* * * Какое дело им до горя моего? Свои у них, свои томленья и печали! И что им до меня и что им до него?.. Они, поверьте мне, и без того устали. А что за дело мне до всех печалей их? Пускай им тяжело, томительно и больно. Менять груз одного на груз десятерых, Конечно, не расчет, хотя и сердобольно. [1899] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

В ЗАОНЕЖЬЕ Ветер сотни на три одинокий, Готовясь в дебрях потонуть, Бежит на север неширокий, Почти всегда пустынный путь.

Порою, по часам по целым, Никто не едет, не идет; Трава под семенем созрелым Между колей его растет.

Унылый край в молчаньи тонет... И, в звуках медленных, без слов, Одна лишь проволока стонет С пронумерованных столбов...

Во имя чьих, каких желаний Ты здесь, металл, заговорил? Как непрерывный ряд стенаний, Твой звук задумчив и уныл!

Каким пророчествам тут сбыться, Когда, решившись заглянуть, Жизнь стонет раньше, чем родится, И стоном пролагает путь?! Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Я видел свое погребенье. Высокие свечи горели, Кадил непроспавшийся дьякон, И хриплые певчие пели.

В гробу на атласной подушке Лежал я, и гости съезжались, Отходную кончил священник, Со мною родные прощались.

Жена в интересном безумьи Мой сморщенный лоб целовала И, крепом красиво прикрывшись, Кузену о чем-то шептала.

Печальные сестры и братья (Как в нас непонятна природа!) Рыдали при радостной встрече С четвертою частью дохода.

В раздумьи, насупивши брови, Стояли мои кредиторы, И были и мутны и страшны Их дикоблуждавшие взоры.

За дверью молились лакеи, Прощаясь с потерянным местом, А в кухне объевшийся повар Возился с поднявшимся тестом.

Пирог был удачен. Зарывши Мои безответные кости, Объелись на сытных поминках Родные, лакеи и гости. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Все юбилеи, юбилеи... Жизнь наша кухнею разит! Судя по ним, людьми большими Россия вся кишмя кишит; По смерти их, и это ясно, Вослед великих пустосвятств, Не хватит нам ста Пантеонов И ста Вестминстерских аббатств... Но слабый человек, без долгих размышлений, Берет готовыми итоги чуждых мнений, А мнениям своим нет места прорасти,Как паутиною все затканы пути Простых, не ломаных, здоровых заключений, И над умом его - что день, то гуще тьма Созданий мощного, не своего ума... [1898] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Я сказал ей: тротуары грязны, Небо мрачно, все уныло ходят... Я сказал, что дни однообразны И тоску на сердце мне наводят, Что балы, театры - надоели... "Неужели?"

Я сказал, что в городе холера, Те - скончались, эти - умирают... Что у нас поэзия - афера 1000 , Что таланты в пьянстве погибают, Что в России жизнь идет без цели... "Неужели?"

Я сказал: ваш брат идет стреляться, Он бесчестен, предался пороку... Я сказал, прося не испугаться: Ваш отец скончался! Ночью к сроку Доктора приехать не успели... "Неужели?" Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Каких-нибудь пять-шесть дежурных фраз; Враждебных клик наскучившие схватки; То жар, то холод вечной лихорадки, Здесь - рана, там - излом, а тут - подбитый глаз! Талантики случайных содержаний, Людишки, трепетно вертящие хвосты В минуты искренних, почтительных лизаний И в обожании хулы и клеветы; На говор похвалы наставленные уши; Во всех казнах заложенные души; Дела, затеянные в пьянстве иль в бреду, С болезнью дряблых тел в ладу... Все это с примесью старинных, пошлых шуток, С унылым пеньем панихид,Вот проявленья каждых суток, Любезной жизни милый вид... Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

РЕЦЕПТ МЕФИСТОФЕЛЯ Я яд дурмана напущу В сердца людей, пускай их точит! В пеньку веревки мысль вмещу Для тех, кто вешаться захочет!

Под шум веселья и пиров, Под звон бокалов, треск литавров Я в сфере чувства и умов Вновь воскрешу ихтиозавров!

У передохнувших химер Займу образчики творенья, Каких-то новых, диких вер Непочатого откровенья!

Смешаю я по бытию Смрад тленья с жаждой идеала; В умы безумья рассую, Дав заключенье до начала!

Сведу, помолвлю, породню Окаменелость и идею И праздник смерти учиню, Включив его в Четьи-Минею. [1903] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * В час смерти я имел немало превращений... В последних проблесках горевшего ума Скользило множество таинственных видений Без связи между них... Как некая тесьма, Одни вослед другим, являлись дни былые, И нагнетали ум мои деянья злые; Раскаивался я и в том, и в этом дне! Как бы чистилище работало во мне! С невыразимою словами быстротою Я исповедовал себя перед собою, Ловил, подыскивал хоть искорки добра, Но все не умирал! Я слышал: "Не пора!" [1902] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.