Александр Черных - Снежное время

Улыбаясь про себя
На вопросы без ответов,
Лучше никому не знать,
Что у каждого внутри.
Ну а если вдруг решишь
Разделить со мною это —
Ничего не говори.

В кресле ты лежишь клубком,
И уютнее, чем кошка,
Улыбаешься тайком —
Согреваешься немножко.
Город утонул в ночи —
Загляни в глаза ко мне.
Может быть, найдешь ответ,
Ну, а если нет – молчи.

И когда останусь я
В одиночестве привычном —
Против всех своих привычек
Поверну куда-нибудь.
Там, где солнце раньше всех
Поднимается обычно,
Я достану сигарету
И послушаю чуть-чуть.

Мне расскажет огонек
На вопросы без ответов,
Что такого мне не знать,
Что запрятано внутри.
Ну а если вдруг решишь
Разделить со мною это —
Ничего не говори.

В этом доме все вверх дном каждый день:
Содом и гоморра, дыры в стене.
Иногда она ходит, как серая тень —
Иногда варит кофе, улыбается мне.
А над ней плюс один эшелон сидит
Тот, кто больше других обо всех говорит,
Чьи рога и хвост
Достают до звезд.

В этом доме редко бывает тепло:
В этом воздухе дым и пыльная взвесь.
Бегают зебры, и маленький танк
Сбивает с извозчиков лишнюю спесь.
Старушку в углу ждет свой черед —
Гвоздь с хвостом пролетает через проход,
И рога и хвост
Достают до звезд.

Каждый мой день – килограмм,
На выходе – полкило.
Зашивая рот кривым стежком,
Собирая обломки крестов по углам —
Надеваю хвост,
достаю до звезд.

В этом доме все вверх дном каждый день:
Содом и гоморра, дыры в стене.
Иногда она ходит, как серая тень,
Иногда варит кофе, смеясь над тем,
Кто сидит над ней плюс один эшелон,
И хрипит, как сутулый хромой патефон.
Чьи рога и хвост
Достают до звезд.

Выдуман,
Поставлен на место других,
В перепадах движений, в огне притяженья,
И не выбросить просто из мыслей своих,
И не выбрать иного,
Не оставить свое отраженье…

Отпусти?
Отпусти…
Не уйти…
Не уйти.

И чужое
Берет за меня изнутри,
Разрывает мой голос на мелкие части.
И забыв, кем я был – посмотри на меня, посмотри —
Становлюсь я себе не хозяин,
Себе не подвластен.

Отпусти?
Отпусти…
Не уйти…
Не уйти.

Крылатый шестой трамвай:
Стекла залиты синевой.
Вроде бы, еле живой:
Разбегайся – взлетай.

Сто тысяч таких, как мы —
Сто тысяч таких, как ты.
По улицам в пустоту —
Дворами из пустоты.

И когда мы вернемся домой на шестом —
Гори все огнем.

Утром, когда пора,
И вокруг следы от вчера —
Поднимайся, скорее вставай:
Ожидает шестой трамвай.

Хрустнет от солнца, и лед
Превратится в капель…
Выдохнешь паром – в ответ
Трамвайная трель.

И когда мы вернемся домой на шестом —
Гори все огнем.

Маленькие лапы в черных туфельках
Стучат каблучками.
Сверху смурное небо,
Под лапами звенит камень.

Лапы много видели разного —
Такого и сякого…
Что-то было хорошего,
Немало было плохого.

Лапы трогали мелкий песок,
Кутались в плед осенью,
Читали разное между строк,
Бродили под руку с проседью..

Лапы верили и надеялись,
Плакали, опечаленные,
О них мечтали, им радовались,
Им даже стихи посвящали.

Если где-то на свете есть Бог —
Недостижимый и немыслимый —
От всей души я прошу его,
Запросто и бесхитростно:

У тебя там внизу живут
В черных туфельках лапы ласковые —
Пожалуйста, очень хотелось бы:
Пусть они будут счастливы.

Когда закончится жизнь,
Когда я буду старый, как черт,
В древних брюках с полоской
И стоптанных рыжих туфлях —
Я встану и закурю,
Улыбнусь в глубине души,
А она где-нибудь в глуши
Вспомнит меня.

Я вспомню, как сто лет назад
Я не сделал так, как хотел —
Лучше б сделал,
Лучше бы пожалел.

Улыбка на тонких губах,
Горят огоньки в уголках,
Седина
Помнит все времена.
Она, может, была влюблена,
И я был, наверно, влюблен —
А теперь мы просто
Два старых дурака.

И я вспомню, как сто лет назад,
Не сделал так, как хотел —
Лучше б сделал,
Лучше бы пожалел.

Мы как будто чего-то боимся,
Мы по кругу бредем без конца,
И бездомными кошками мыслей
Наполняются наши сердца.

Мы живем, мы страдаем, мы ищем,
Ищем вновь – и не можем найти…
Мы мечтаем – вот только, обычно,
Всякий раз мы в начале пути.

И опять мы чего-то боимся,
И по кругу бредем без конца,
И бездомными кошками мыслей
Переполнены наши сердца.

Держу твои лапы в своих,
В плацкарте сижу у окна.
До завтра – всего ничего:
Наутро – Москва.

Летят полустанки назад
За окнами черных огней,
И поезд – как нить через ночь:
Я еду к тебе.

И тихо в вагоне ночном,
И спят за окном города.
Сижу у окна, и смотрю —
И вижу тебя.

Наряжен в холод и закутан в ветер,
Гляжу в зенит твоих миндальных глаз.
И от улыбки милых уст в сей час
Мне здесь с тобой теплей всего на свете.

Я очарован полнолуньем
Твоих невероятных глаз…
Я в них гляжу за часом час —
Испить воды, но не напиться,
В груди не потушить огня:
на сердце смутно у меня…
Твоих сомнений ожиданья,
И страхи, и переживанья —
Одной лишь ведомо судьбе,
Как сложно с этим всем тебе
В грядущем будет обходиться:
Из этих бед, взгляни, случиться
И четверти не суждено.
Когда часы пробьют двенадцать —
С тобою рядом оказаться,
Тебе косичку заплести —
Вот окончание пути,
Которым ночь, мой день сменяя,
Зовет, и манит, и, играя,
Как будто тихо говорит:
Твоя луна пришла в зенит,
И пусть сомненья радость сменит,
И солнца свет в груди заменит
Печаль и страх, что там сейчас.
Знай, что в определенный час,
Какого ждать осталось мало,
Уйдут сомненья без следа:
В тот миг, когда ты скажешь «да».

Больше, чем счастье в глаза заглянуть —
Лишь счастье к губам прикоснуться…
Больше, чем счастье рядом заснуть —
Лишь счастье рядом проснуться.

Как ты свои проводишь вечера?
Быть может, глядя за окно на звезды —
Пока не полночь и еще не поздно,
И лишь вечерняя заря тебе сестра?