Николай Асеев - Буденный

Если крепко нужда пристанет,
Не отцепишься, – ляг да умри;
И мечтал безземельный крестьянин
О просторах вольной земли.

А она отступала сказкой,
Черноземом жирным блестя…
Много воли у царской да барской,–
Сжата в сажень она у крестьян.

На господ и жнешь, и боронишь…
Скарб в телегу, и кнут в ладонь.
Отступай же за степь Воронеж:
Поселенцы идут на Дон.

Месяцами скрипят колеса,
Ободралась посконь репьем,
И – мальчишка беловолосый
Наверху, на возу с тряпьем.

Но и в вольных степях казацких,
Расцвеченных светло и пестро.
Должен той же погудкой сказаться
Капитала проклятый строй.

Деньги есть – покупаешь хутор,
Обновляешь, заводишь дом;
Нету денег – арендные путы
Оплетают тщетным трудом.

Выворачивай с корнем плечи,
А, – закончишь каторжный год,
Глядь – аренду выплачивать нечем,
На процент не хватает доход.

Так и в Платовской вольной станице,
Как в потемках воронежских сел,
Не увидит нужде границы
Незаможний бедняк-новосел.

Отдает Михайло Буденный
Кулаку в кабалу сынка;
Горек труд у чужих поденный,
Только песня ребячья звонка.

Только песня светла ребячья…
Выше в небо глаза закинь,
В час, – когда на Дону рыбачат
Седоусые казаки.

На пинок не ответишь лаской…
Так и стой, кулаченки сжав,
Когда разуму учит Янкин –
Мироед, старовер, ханжа.

Если горло сжимают слезы,
Ты сглотни их, дрожа губой,
Слышишь, – вешние, свежие грозы
Разговаривают с тобой.

Был мальченка и смел и сметлив,
Цифры вытвердил по весам,
На бумаге хвосты да петли
Выводить научился сам.

Вырос. Стал из Сеньки Семеном,
Для обносков – плечи узки,
Не хлеснешь их кнутом ременным
Не щипнешь, шипя, за виски.

Стал опасливей с ним хозяин,
У хозяйки не тот разговор,
Но, – холодным огнем грозя им,–
Парень вниз опускает взор.

Все обиды батрацкого детства,
Униженья, попреки, пинки –
Сердце – в холод учили одеться,
Мысли ж – молниям стали близки!

Силен, славен Сальский округ
Удальцами конными,
Кроют волны коней мокрых
Синими попонами.

Там в запасе держат порох,
Сабли блещут начисто,
Там живет царей опора –
«Вольное» казачество.

По и там не всем по нраву
Барское владычество;
Не ему теперь во славу
Пики в небо тычутся.

От войны рубцы да шрамы –
Будут жечь и в старости:
Полстаницы – в волчьих ямах
На фронтах осталося.

Мало, мало молотилось
Золота пшеничного,
Мало, мало воротилось
До столба станичного.

Облетели Семена пули,
Не коснулся удушливый газ,
В революции радостном гуле
Его новая вера зажглась.

Понял он, что не с теми драться,
Кто в такой же неволе батрацкой, –
Нужно штык назад повернуть,
Пауков чтоб своих сковырнуть.

Понял он, что ничто на свете
Не изменит рабских времен,
Если вместе в солдатском совете
Не сойдутся Петр да Семен.

Что их двое, – батрак да рабочий,
Могут мира решить судьбу. –
Если каждый из них захочет
До конца довести борьбу.

Что кровавым дождем Корнилов
Революций зальет горнило,
Если снова на панский двор
Пустят бешенство белых свор.

«Слаще мне на столбе болтаться,
Чем мертветь в хозяйском плену…
Нет, не сдастся совет солдатский,
Я, Семен Буденный, клянусь»!

Вы великого дела не троньте
«Генералы, попы, кулаки!»
Рокотал этот крик на фронте,
Отгоняя белых полки.

Как над тихим, синим Доном
В том тревожном лете,
Разговаривал с Буденным
Перелетный ветер.

Шелестел он: «слово дай нам,
Свей тоску да жалость,
Чтобы звоном вновь кандальным
Степь не оглашалась.

Дай нам слово, дай нам слово,
Кинь – полям и рекам,
Чтоб не слышать звона злого
Нам за человеком»…

– Знаем, знаем, богачево,
Вековое зелье,
Помним, помним Пугачева
Черное похмелье.

– Ах, когда бы вновь в народе
Гнев не смыло бунтом!..
Глянь – за синим Доном бродит
Платовский табун там.

– У «кадетов» сыты кони,
Каждый шаг их взвешен –
За «кадетами» в погоню
Где же нашим – пешим?..

– Тот косяк бы бросить, птицей,
Коней дать советам,
Первой – Платовской станицей
Порешив об этом…

Эти думы над Буденным
Тихо шелестели…
Встал, очнулся – тихим Доном
Синий вечер стелет.

Белых силы порасперло –
Подошли к Царицину;
Им глаза бельмом натерло –
Платовской станицею.

Слышит гнусь: советы рядом –
Аж зубами хлопают;
Генеральские отряды
Мчатся с гиком по полю:

– Уничтожим, вырвем с корнем,
Не потерпим этого.
Засвисти по непокорным
«Шашка Семилетова».

Но, – боясь, что целить, метко
И рубить, как следует,
Не сумеет Семилетка,–
Новый полк во след дует!

На сто верст запахло гнилью,
Падал ветер липовый,
Генеральскую фамилию
Чуя Гнилорыбова.

На совет революционный
Катят бить – вырезывать…
Эй скорей садись, Буденный,
На коня на резвого!

Что ж, отступим все покуда –
Сталь о камень – тупится,
Отойдем на дальний хутор –
От воли ж – не отступимся!

Перед целой белой ратью,
Четверо да пятеро,
Те по крови; эти – братья
По коммуне матери!

А в станице суд-расправа.
Смерть грозится всякому;.
Генеральская орава
На расстрелы лакома.

Утром будут, казни, зверства…
Конь! Не хрустни веткою!
Не стучи о ребра сердце…
Темнотой – разведкою!..

В облака затмился месяц,
Ветер вьет пыльней,
Их всего в отряде десять
Грозных удальцов.

Две винтовки, сто патронов,
Но за них народ…
И Буденный, повод тронув,
Чуть шепнул: «Вперед».