Николай Векшин - Полёт шмеля (сборник)

Я решился. Приоткрыл дверь пошире и просунулся по пояс. Лев встал. Совершенно бесшумно! Такая махина и – ни звука. Я прицелился и швырнул в него «паркер». Ручка пролетела насквозь.

Это не игрушка! Это – изображение. Просто объемное кино. Голография. И как я сразу не догадался!? Теперь понятно, как «летала» Аэлита и каким образом её хозяин, исчезнув из кресла, вмиг очутился за портьерой. Для светового луча переместиться с одного места на другое не проблема. Только не ясно, где находится источник луча и кто им управляет.

Как известно, в голографии источником света обычно служит лазер. Кстати, поясню для несведущих, голография не от слова «голый», а от греческого holos – весь, целый. Принцип получения трехмерных изображений в голографии хорошо известен. Сначала объект освещают двумя когерентным лучами – опорным и пробным. Эти два луча можно получить от одного когерентного источника вроде лазера с помощью специальной фазовой пластинки, узкой щели или зеркальной дифракционной решетки. При прохождении этих двух лучей, отраженных объектом, на белом экране возникает интерференционная картина: чередование темных и светлых колец, напоминающих мишень в тире. Если вместо экрана поместить фотопластинку, то на ней отпечатаются все кольца. Если потом фотопластинку с кольцами снова осветить опорным лучом, то происходит так называемое восстановление волнового фронта и, в частности, появляется мнимое объемное изображение, видимое глазом под определенными углами. Если вместо фотопластинки использовать особую фотопленку и сделать много кадров, то потом, прокручивая ее через «опорный» кинопроектор, можно смотреть объемное кино.

Интересно, а как это устроено, что голографический лев на меня реагирует? Кино не может реагировать. А, понял! Конечно, всё же наверняка есть сенсоры. Они чувствуют моё движение и управляют лучом, формирующим фигуру льва. Они должны быть расположены где-то в стороне, по-видимому, там же, где локализован источник луча. Я решительно вошел в львиную комнату и стал её осматривать, не обращая внимания на грозные движения псевдо-хищника, глупо топчущегося на месте.

Не углядев сходу нигде ни луча, ни сенсоров, я решил, что нет смысла далее тратить время на осмотр, а надо побыстрей отсюда убираться.

Я пренебрежительно продефилировал мимо псевдо-льва, отворил входную дверь, вышел в ночную темень сада и ступил на освещенную Луной дорожку. И тут же вздрогнул, ощутив на своем плече тяжелую лапу…

Лев!? Я в ужасе замер, чувствуя на плече лапу хищника. Ноги чуть было не подкосились, но над ухом вовремя раздалось восклицание: «Викентий, стойте!» Я обернулся. Уф-ф-ф-… Это не лев. Это Аэлита повисла у меня на плече, стараясь удержать. Я брезгливо убрал её руки:

– Отстаньте! И идите к своему повелителю.

– Трус!

– Марионетка!

– Нет! Просто он мой брат.

– Кто?

– Борис.

– Какой еще Борис?

– О, господи, ну какой же Вы иногда бываете…. тормоз…

– А-а-а… Так этот подонок – Ваш брат?

– Он лёг спать. А я потихоньку забрала у него Ваш пиджак, деньги и все бумаги.

Она сняла с себя мой пиджак, наброшенный на плечи, и протянула. Увидев моё замешательство, приказала:

– Надевайте-надевайте, а то замёрзнете, ведь ночь холодная.

– А Вы?

– Я одела теплый свитер. Но давайте, Викентий, отложим беседу и поскорей отсюда уйдём. А то Борис может проснуться и хватиться, что нас нет.

И Аэлита, сунув мне в руки пиджак, решительно направилась по дорожке к калитке. Я влез в рукава и бегло ощупал карманы, удостоверившись в наличии денег и бумаг. Потом целеустремленно последовал за женщиной, с инстинктивным интересом поглядывая на привлекательный горизонт заднего вида. А временами целомудренно отводил глубокомысленный взор на звёзды и Луну.

Мы пришли в город. По дороге я успел выкурить три сигареты. Повёл Аэлиту к себе домой. Она не возражала. Это наполнило мою исстрадавшуюся душу надеждами и энтузиазмом.

Усадив женщину на диван, я выставил на стол всё, чем был богат холостяцкий холодильник: колбасу, сыр, шпроты, две бутылки водки и пять пива. Водку, как и пиво, я храню в холодильнике, ибо тёплую водку пьют только алкаши, пацаны и дегенераты. Из морозильника достал сало и шоколад. Круто нарезал ржаной хлеб. И пододвинул всё поближе к Аэлите. Она деликатно отломила кусочек шоколадки и аппетитно захрумкала. Я налил себе и ей по полстакана ледяной прозрачной жидкости, опрокинул порцию внутрь, радостно крякнул и зажевал хлебом с салом. Аэлита понюхала свою порцию и нерешительно спросила: «А можно пива?» – «Долить?» – «Нет! Что Вы! Вместо. Я водку не пью». Я перелил её дозу себе и тут же принял, закусив колбасой и шпротами. А она стала потягивать пиво, оставляя на краях стакана пятнышки красной помады.

Я включил музыку, выбрав витиеватый джаз, и решительно сел на диван, вплотную к женщине. Она не отстранилась. Душа моя возликовала, предвкушая радость тела. Аэлита обворожительно улыбнулась и задала провокационный вопрос:

– Викентий, а Вы правда открыли новый способ полётов?

– М-м-м… (о господи, как же хочется её обнять и расцеловать! как трудно держаться в рамках приличия!). Ну, не то чтобы уже открыл, но, похоже, что скоро смогу. А что?

– Интересно. Тогда, может быть, я тоже пойму, почему летаю.

– Аэлиточка, не валяйте дурака. Я прекрасно знаю, что Вы вовсе не летаете.

– То есть как это? Вы же сами видели!

– Ха! Видеть-то видел, но это было всего лишь голографическое кино.

– Какое еще кино?

Я понимающе усмехнулся и доходчиво пояснил:

– Интерференция сдвинутого по фазе когерентного света с последующим восстановлением мнимого изображения с плёнки.

– Как-как?

– Ну, кто-то, вероятно Борис, снял Вас на специальную кинопленку, а потом получил с её помощью Ваше двигающееся объемное изображение. И киношного льва точно так же он сделал, а потом для устрашения показал мне. Лев – голографический. Вот почему он не имел запаха и оказался проницаемым для «паркера».

– Какого еще паркера?

– Для пишущей ручки, которой я попытался проткнуть Бориса. Но и брат-то Ваш в кресле был всего лишь изображением!

– Изображением?

– Ну конечно!

– А что – изображение может взять в руки бумагу?

– Какую такую бумагу?

– На которой Вы написали формулы и отдали Борису.

– Ах, чёрт! А ведь действительно: как мог Борис дать мне ручку, а потом забрать бумагу, если он не настоящий? Кстати, в отличие от льва, от него воняло. Ничего не понимаю…

Я отупело уставился на бутылки, пытаясь сосредоточиться и ухватить суть дела. Но в мыслях был вакуум. Тогда я принял еще одну стаканную дозу, надеясь на активацию глубинных структур мозга. Аэлита при этом поморщилась, а затем спросила: