Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

7. Стих. 1836, с. 69. Эпиграф — стих. П.-Ж. Беранже «Куплет к молодежи» («Couplet aux jeunes gens»), Гемус — см. примеч. 429. Пери — см. примеч. 261. Давно мой конь, Араб мой пленный и т. д. В письме от 30 апреля (ПБ, с. 160), где описаны ощущения наездника, цитируются «гармонические стихи» Жуковского «Песнь араба над могилою коня» (перевод из Мильвуа).

431. Стих. 1832, с. 159. Эпиграфы — из стих. «Обет» («Vœu») В Гюго (в сб. «Les Orientales») и из VIII главы «Евгения Онегина» («Отрывки из путешествия Онегина»). Соотносительность последнего эпиграфа и названия (а также первой строки) стихотворения дает повод для датирования его 1830–1831 гг. (впервые цитированный фрагмент «Онегина» появился в ЛГ, 1830, 1 января, с. 2; в сборник вошли стихи 1824–1831 гг.). Однако самое стихотворение по содержанию близко к письму Т. из Правод 30 апреля 1829 г. (ПБ, с. 158), где уже процитированы ст. 61–62. В абсолютном большинстве случаев, доступных проверке, эпиграфы в стихах Т. появлялись лишь при перепечатке их в сборниках. Поэтому есть основания считать, что «Желания» написаны в период путешествия, не позднее конца апреля 1829 г., что отчасти подтверждается и последними строфами. Персть — прах.

432. СЦ на 1830, с. 81, с датой и пометой: «Одесса». Печ. по Стих. 1832, с. 61. Стихотворение это Сомов, помогавший Дельвигу в издании СЦ и ЛГ, посылал цензору К. С. Сербиновичу 22 ноября 1829 г. с запиской, где писал: «Пиеса прекрасная! нельзя ли ее как-нибудь выгородить от убавок? тем более, что в ней говорится не положительно, а в виде спора» («Пушкин. Исследования и материалы», т. 6, Л., 1969, с. 293). Тем не менее нападки второго странника на любовь — «божественный союз» душ — были исключены; ст. 116–124 представляют собою цензурную купюру. 30 февраля 1830 г. Сомов писал Т., что Пушкин «очень хвалит» «Странников», «Дельвиг также» (PC, 1896, № 3, с. 660). Стихотворение включается в традицию стихотворных новелл о «странствователях» и «домоседах» (ср.: «Теон и Эсхин» Жуковского, «Странствователь и домосед» Батюшкова); в противоположность обычному решению проблемы, Т. отдает предпочтение «страннику» исходя из пессимистической концепции бытия (см. биограф. справку). Эпиграф — слова Сократа в передаче Плутарха («Об изгнании»): «Я не афинянин и не грек, но гражданин мира». Аристипп — см. примеч. 325. Сочинения Аристиппа неизвестны; рассказы и анекдоты о нем есть у Ксенофонта, Горация, Диогена Лаэрция, Плутарха и др. Ловитва — охота. Сосуд Пандоры (греч. миф.) — шкатулка, заключавшая в себе человеческие несчастья, болезни и пороки; красавица Пандора открыла ее из любопытства и выпустила беды в мир; на дне осталась только надежда. Задигов нос ее символ. В философской повести Вольтера «Задиг» рассказывается, как жена Задига Азора собиралась для излечения любовника отрезать нос у своего мнимо умершего мужа. Далила (библ.) — красавица, обольстившая героя Самсона и отрезавшая его волосы, в которых заключалась его сила; после этого Самсон был пленен и ослеплен.

433. Стих. 1832, с. 169. Стихотворение снабжено примеч. издателя А. Г. Теплякова: «Для объяснения случая, породившего сие странное произведение, мы не излишним почитаем предложить нашим читателям отрывок из письма, полученного нами от автора из Одессы от 15 августа прошлого года… „Все нынешнее лето, — говорит он, — прожил я в странном, нелепом строении, известном в *** под привлекательным названием Чудного дома. Представьте себе обширное каменное строение, не принадлежащее ровно ни к одному архитектурному ордену, или лучше сказать — заключающее в себе все роды зодчества, со времен создания храма Соломонова, до нашего века. Главный фас представляет совершенный снимок с этих рыцарских замков, из коих один столь ужасен и вместе столь привлекателен в романе Горация Вальполя. Огромный осмиугольный двор, узкие маленькие окна, разные лепные украшения, разбросанные по массивным стенам здания, и проч. и проч. Один из боковых фасов — призматический, между тем как другой тянется длинной крепостной стеною с бесчисленным множеством окон, подобных узким амбразурам, вдоль боковой улицы, и по черной своей закоптелости, кажется с противоположного балкона выпачканным сажею из-под котла, в коем варится враг рода человеческого. Внутреннее расположение комнат еще необыкновеннее: параллелограммы, квадраты, треугольники, залы, конурки и проч. и проч. Там, по какому-то особому устроению комнат, звуки, пробуждаемые в одной, слышатся со стороны совершенно противоположной. Кроме сего — эта архитектурная нелепость населена преданиями еще более уродливыми. Говорят, что первоначальный хозяин и строитель дома, существо, подобное байронову Манфреду, поселился, со времен русского завоевания мест сих, посреди огромных развалин, коих начало относится, по мнению некоторых антиквариев, ко временам одного (не помню которого именно) из царей тавро-скифских; что мудрец сей возобновил часть строения и мало-помалу осуществил необыкновенные мечты свои созданием нынешнего Чудного дома. Соседние кумушки утверждают, что чудак сей был богопротивный колдун; рассказывают о подземельях, простирающихся из-под Чудного дома вплоть до самого моря; о чудесах, о сокровищах, о необыкновенных видениях, обитающих в глубине обвороженных пещер — там, где чернокнижник творил обыкновенно свои заклинания, вызывая духов, подчиненных его премудрости. Рассказывают, что одной из моих соседок видится каждую ночь коляска, подъезжающая без лошадей к окнам Чудного дома с безголовым человеком, сидящим в глубине оной; что к этому безмозглому рыцарю спускается из окна дева — чудо прелестей, и вместе с ним исчезает до следующей ночи… Правда, что наши молодые забавники обогащают всю эту историю комментариями более нежели естественными; но как бы то ни было — в первую ночь дом мой не был спокоен. Храбрый мой паж Франсуа согласился спать не иначе, как только выставив голову из растворенной двери в мою комнату, между тем как мой русский Фаревиц [318], беседующий, как вам известно, и во сне, и наяву, и в чудных, и в обыкновенных домах, с нечистою силою, в скором времени захрапел, застонал и вступил в неокончаемую конференцию с домовыми. Я один пробыл между сном и бдением почти до самого света. Все обогащающие квартиру мою предания представлялись уму моему сначала в беспорядке, потом в какой-то чудной последовательности и, наконец, совокупно с роем посторонних размышлений, составили какую-то странную фантасмагорию, коей посильное описание в стихах при сем вам посылаю…“ и проч.». В рецензии «Одесского вестника» это стихотворение было отмечено как лучшее в сборнике («Одесский вестник», 1832, 21 мая, с. 162). Дом, описанный Т., находился в центральной части города, на углу бывших Преображенской и Елисаветинской улиц и существовал до конца XIX века; с ним был связан ряд местных легенд (Н. Л<���ернер>. «Чудный дом» (Из преданий русской провинции). — «Столица и усадьба», 1917, № 89–90, с. 19). Эпиграф — из «Гамлета» Шекспира (акт 1, сцена 4). Алкид (греч. миф.) — Геракл.