Сборник - Русалка. Русская баллада

11
Свен же молвит: «В бранном споре
Не боюся никого я,
Лишь бы только в синем море
Нам не встретить Боривоя».

12
Но, смеясь, с кормы высокой
Молвит Кнут: «Нам нет препоны:
Боривой теперь далёко
Бьется с немцем у Арконы!»

13
И в веселии все трое,
С ними грозная дружина,
Все плывут в могучем строе
К башням города Волына.

14
Вдруг, поднявшись над кормою,
Говорит им Свен, сын Нилса:
«Мне сдалось: над той скалою
Словно лес зашевелился».

15
Кнут, вглядевшись, отвечает:
«Нет, не лес то шевелится —
Щёгол множество кивает,
О косицу бьет косица».

16
Встал епископ торопливо,
С удивлением во взоре:
«Что мне чудится за диво:
Кони ржут на синем море!»

17
Но епископу в смятенье
Отвечает бледный инок:
«То не ржанье – то гуденье
Боривоевых волынок».

18
И внезапно, где играют
Всплески белые прибоя,
Из-за мыса выбегают
Волнорезы Боривоя.

19
Расписными парусами
Море синее покрыто,
Развилось по ветру знамя
Из божницы Святовита,

20
Плещут весла, блещут брони,
Топоры звенят стальные,
И, как бешеные кони,
Ржут волынки боевые.

21
И, начальным правя дубом,
Сам в чешуйчатой рубахе,
Боривой кивает чубом:
«Добрый день, отцы монахи!

22
Я вернулся из Арконы,
Где поля от крови рдеют,
Но немецкие знамена
Под степами уж не веют.

23
В клочья ту порвавши лопать,
Заплатили долг мы немцам
И пришли теперь отхлопать
Вас по бритым по гуменцам!»

24
И под всеми парусами
Он ударил им навстречу:
Сшиблись вдруг ладьи с ладьями —
И пошла меж ними сеча.

25
То взлетая над волнами,
То спускаяся в пучины,
Бок о бок сцепясь баграми,
С криком режутся дружины;

26
Брызжут искры, кровь струится,
Треск и вопль в бою сомкнутом,
До заката битва длится, —
Не сдаются Свен со Кнутом.

27
Но напрасы их усилья:
От ударов тяжкой стали
Позолоченные крылья
С шлема Свена уж упали;

28
Пронзена в жестоком споре
Кнута крепкая кольчуга,
И бросается он в море
С опрокинутого струга;

29
А епископ Эрик в схватке
Над собой погибель чуя,
Перепрыгнул без оглядки
Из своей ладьи в чужую;

30
Голосит: «Не пожалею
На икону ничего я,
Лишь в Роскильду поскорее
Мне б уйти от Боривоя!»

31
И гребцы во страхе тоже,
Силу рук своих удвоя,
Голосят: «Спаси нас, Боже,
Защити от Боривоя!»

32
«Утекай, клобучье племя! —
Боривой кричит вдогоню, —
Вам вздохнуть не давши время,
Скоро сам я буду в дони!

33
К вам средь моря иль средь суши
Проложу себе дорогу
И заране ваши души
Обрекаю Чернобогу!»

34
Худо доням вышло, худо
В этой битве знаменитой;
В этот день морские чуда
Нажрались их трупов сыто,

35
И ладей в своем просторе
Опрокинутых немало
Почервоневшее море
Вверх полозьями качало.

36
Генрик Лев, идущий смело
На Волын к потехе ратной,
Услыхав про это дело,
В Брунзовик пошел обратно.

37
И от бодричей до Ретры,
От Осны до Дубовика,
Всюду весть разносят ветры
О победе той великой.

38
Шумом полн Волын веселым,
Вкруг Перуновой божницы
Хороводным ходят колом
Дев поморских вереницы;

39
А в Роскильдовском соборе
Собираются монахи,
Восклицают: «Горе, горе!»
И молебны служат в страхе,

40
И епископ с клирной силой,
На коленях в церкви стоя,
Молит: «Боже, нас помилуй,
Защити от Боривоя!»

Сидит королева в Виндзорском бору…
Придворные дамы играют
В вошедшую в моду недавно игру;
Ту кро́кет игру называют.
Катают шары – и в отмеченный круг
Их гонят так ловко и смело…
Глядит королева, смеется… и вдруг
Умолкла… лицо побледнело.
Ей чудится: вместо точеных шаров,
Гонимых лопаткой проворной, —
Катаются целые сотни голов,
Обрызганных кровию черной…
То головы женщин, девиц и детей…
На лицах – следы истязаний,
И зверских обид, и звериных когтей —
Весь ужас предсмертных страданий.
И вот королевина младшая дочь —
Прелестная дева – катает
Одну из голов – и всё далее, прочь,
И к царским ногам подгоняет.
Головка ребенка в пушистых кудрях —
И ротик лепечет укоры…
И вскрикнула тут королева – и страх
Безумный застлал ее взоры.
«Мой доктор! На помощь! Скорей!» – И ему
Она поверяет виденье…
Но он ей в ответ: «Не дивлюсь ничему;
Газет вас расстроило чтенье.
Толкует нам «Times», как болгарский
народ
Стал жертвой турецкого гнева…
Вот капли… примите… всё это пройдет!»
И – в замок идет королева.
Вернулась домой и в раздумье стоит…
Склонились тяжелые вежды…
О ужас! кровавой струею залит
Весь край королевской одежды!
«Велю это смыть! Я хочу позабыть!
На помощь, британские реки!»
– «Нет, ваше величество! Вам уж не смыть
Той крови невинной вовеки!»

«Завистью гонима, я бегу стыда,
И никто не сыщет моего следа.

Кущи господина! сени госпожи!
Вертоград зеленый! столб родной межи!

Поле, где доила я веселых коз!
Ложе, где так много пролила я слез!

И очаг домашний, и святой алтарь —
Все прости навеки!» – говорит Агарь.

И ее в пустыню дух вражды влечет,
И пустыня словно все за ней идет.

Все вперед заходит, и со всех сторон
Ей грозит и душит, как тяжелый сон.

Серые каменья, лава и песок
Под лучами солнца жгут подошвы ног;

Пальм высоких листья сухо шелестят;
Тени без прохлады по лицу скользят;

И в лицо ей ветер дышит горячо;
И кувшин ей давит смуглое плечо.

Сердце замирает, ноги устают,
Слезы высыхают и опять текут…

Чу! вдали журчанье ключевой воды,
По краям оврага свежие следы.

Знать, недаром пастырь здесь прогнал стада:
Вот скамья и желоб, зелень и вода.

И, слагая ношу, села отдыхать
Бывшая рабыня – будущая мать.

И, страшась пустыни и боясь пути,
И не зная, где ей спутников найти,

Головой поникла с тайною мольбой.
Вдруг как будто с ветром, сладостно живой