Арcений Тарковский - Стихи разных лет

2

Шумел бульвар, и толкотня росла, Как в час прибоя волны океана, Но в этом шуме музыка была Далекий перелет аэроплана. Тогда часы, лишенные стекла, Слепец, очнувшись, вынул из кармана, Вздохнул, ощупал стрелки, прямо в гул Направил палку и вперед шагнул.

3

Любой пригорок для слепца примета. Он шел сквозь шу-шу-шу и бу-бу-бу И чувствовал прикосновенья света, Как музыканты чувствуют судьбу, Случайный облик, тремоло предмета Среди морщинок на покатом лбу. К его подошвам листья прилипали, И все ему дорогу уступали.

4

Ты помнишь руки терпеливых швей? Их пальцы быстрые и целлулоид Ногтей? Ужель подобия клещей Мерцающая кожа не прикроет? В тугих тисках для небольших вещей Иголка надломившаяся ноет, Играют ногти, движутся тиски, Мелькают равномерные стежки.

5

Коробка повернется костяная, Запястье хрустнет... Но не такова Рука слепца, она совсем живая, Смотри, она колеблется едва, Как водоросль, вполсвета ощущая Волокна волн мельчайших. Так жива, Что через палку свет передается. Слепец шагал прямей канатоходца.

6

А был бы зрячим - чудаком сочли За белую крахмальную рубашку, За трость в руке и лацканы в пыли, За высоко надетую фуражку, За то, что, глядя на небо, с земли Не поднял он рублевую бумажку, Пусть он на ощупь одевался, пусть Завязывал свой галстук наизусть.

7

Не путаясь в громоздкой партитуре, Он расчленял на множество ключей Зыбучий свист автомобильных фурий И шарканье актеров без речей. Он шел как пальцы по клавиатуре И мог бы, не толкая скрипачей, Коснуться пышной шушеры балета Крахмальных фей и серпантина света.

8

Так не пугай ребенка темнотой: На свете нет опасней наказанья. Он в темноте заплачет, как слепой, И подберет подарок осязанья Уменье глаз надавливать рукой До ощущенья полного сиянья. Слепцы всегда боялись глухоты, Как в детстве мы боимся темноты.

9

Он миновал гвоздикой населенный Цветочный домик посреди Страстной И на вертушке в будке телефонной Нащупал буквы азбуки стальной. Слепец стоял за дверью застекленной. Молчала площадь за его спиной, А в ухо пела нежная мембрана Немного глухо и немного странно.

10

Весь голос был почти что на виду, Почти что рядом - на краю вселенной. - Да, это я, - сказал слепец. - Иду. Дверь отворил, и гул многоколенный На голоса - на тубу, на дуду, На сотни флейт - распался постепенно. Слепой лицом почувствовал: само В руках прохожих тает эскимо.

11

Он тронул ребра душного трамвая, Вошел и дверь задвинул за собой, И сразу, остановки называя, Трамвай скользнул по гладкой мостовой. С передней встали, место уступая. Обиженный обычной добротой, Слепец, садясь, едва сказал "спасибо", Окаменел и рот открыл, как рыба.

12

Аквариум с кисельною водой, Жилище рыб и спящего тритона, Качающийся ящик тепловой, Колокола и стены таксофона, И желтый свет за дверью слюдяной Грохочущий аквариум вагона. И в этой тесноте и суете Был каждый звук понятен слепоте.

ЧУДО СО ЩЕГЛОМ

(поселковая повесть)

Врач: Я две ночи нес наблюдение вместе с вами, но не вижу ни малейшего подтверждения вашему рассказу. Когда она бродила последний раз?

Придворная дама: С тех пор, как его величество выступил в поход, я видела не однажды, как она вставала, накидывала на себя ночной халат... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ... Смотрите, вот она идет!

Шекспир. "Макбет"

1

Снимал я комнату когда-то В холодном доме на Двадцатой Версте, *1) а за моей стеной Нескромно со своей женой Питомец жил консерваторский, Пел как Шаляпин и Касторский, Но громче и, как Рейзен, в нос. В передней жил облезлый пес, Пушком звала его хозяйка. Она была, как балалайка, Вся - вниз. Вверху торчал пучок Величиною с пятачок, Седой, но рыжей краской крашен. Лба не было, и чем-то страшен Был осторожный, будто вор, Хозяйки ящеричий взор. Со всею желтизной своею Лицо переходило в шею И, чуть расширившись в плечах, Как вдоль по грифу, второпях Внезапно раздавалось тело И доходило до предела Своих возможностей. Она Была смертельно влюблена В соседа моего - из класса Вокального - красавца баса.

2

Ах, Шуберт, Шуберт! Твой "Двойник" *2) В раструб ее души проник, И рокотал, и сердце ранил, И душу страстную тиранил. Хозяйка бедная всю ночь Глядит на дверь певца - точь-в-точь Злосчастный евнух, страж гарема, Стоит и всхлипывает немо, Сжимает кулаками грудь, И только в горле бьется ртуть.

Я что ни день твердил соседям: - Друзья, давайте переедем. Не соблазняйте малых сих Пыланием сердец своих. А бас и хрупкое сопрано В ответ со своего дивана Хохочут так, что спасу нет, Кричат:

- Да ну тебя, сосед!

3

Однажды, синий от мороза, Я брел со станции домой. Добрел, и тут же за Ломброзо, *3) Сижу, читаю...

Боже мой! Свечи мигающее пламя Ужасный образ создает: С его нечистыми глазами, С его петлистыми ушами, Как в гробовой сосновой раме, В дверях Преступный Тип встает. - Налоги за истекший год И за дрова внести мне надо. Я получить была бы рада Не то чтоб за ыевраль вперед, Хоть за январь мне заплатите, Коль нежелательных событий И впрямь хотите избежать. Итак, я жду. С вас двадцать пять.

О, эта жизненная проза И уши - две печати зла! Антропология Ломброзо Вдруг подтверждение нашла. Хозяйка хлопнула дверями И - прочь! Колеблемое пламя Слетело с фитиля свечи, Свеча погасла, и завыло Все окаянное, что жило Внутри нетопленной печи Те упыри, те палачи, Что где-то там, в ночи унылой, Терзают с неизбывной силой Преступных Типов за могилой. А за окошком тоже выло: Плясала по снегу метель, Ее дурманил свежий хмель, Она плясала без рубашки, Бесстыже выгибая ляжки, Снежинки из ее баклажки, Как сторублевые бумажки, Метались, клювами стуча В стекло.

Где спички? Где свеча?

4

Я - к двери баса и сопрано. Казалось мне, что я кричу, А я едва-едва шепчу: - Кто у меня задул свечу? Кто спички выкрал из кармана? Кто комнаты сдает внаем, А в комнатах температура Плюс пять? Преступная Натура Нарочно выстудила дом: Ангина хватит, а потом Прости-прощай колоратура. Все - Балалайка! У нее В буфете между чайных ложек Отточенное лезвие Захоронил сапожный ножик, Она им режет кур. Она В уме своем повреждена. В ее глазах горит угроза Убийства. От ее ушей Злодейством тянет. Сам Ломброзо Ушей петлистей и страшней Вовек не видел. Бойтесь мести! На почве зла родится зло. Бежим! Бежим! Я с вами вместе! Увязывайте барахло!

Тут я упал в передней на пол. Не знаю, сколько я лежал, Как долго пес лицо мне лапал И губы языком лизал. Меня в постель перетащили. Хинином душу мне глушили, Гасили снегом жар во лбу, А я лежал, как труп в гробу.

Моя болезнь гнилой горячкой Слыла тому сто лет назад. Стояла смерть в углу за печкой, И ведьмы обложили сад, И черти по стене скользили, Усевшись на свои хвосты, И с непомерной высоты К постели жмурики сходили: - Погибли мы, и ты погиб! Угробит всех Преступный Тип!