Валерий Брюсов - Сочинения

Твоих грудей гранат – что меч!
Самшит [399]твоих бесценен плеч!
Хочу у двери милой – лечь!
Там прах целую и пою.

Я, твоего атласа звук!
Дай мне испить из чаши рук,
Молю целенья в смене мук,
Люблю, ревную и пою!

Я не садовник в эту ночь,
Как тайну сада превозмочь?
О – соловей, где роза? «Прочь!»—
Шипу скажу я и пою.

Ты – песня! И слова звучат!
Ты – гимн! И я молиться рад!
Саят-Новы ты – светлый сад!
Вот я тоскую и пою.

Я в жизни вздоха не издам, доколе джан [400]ты для меня!
Наполненный живой водой златой пинджан [401]ты для меня!
Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне – стан ты для
меня!
Узнав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня!

Ты вся – чинарный кипарис; твое лицо – пранги-атлас; [402]
Язык твой – сахар, мед – уста, а зубы – жемчуг и
алмаз;
Твой взор – эмалевый сосуд, где жемчуг, изумруд, топаз.
Ты – бриллиант! бесценный лал индийских стран ты для
меня!

Как мне печаль перенести? иль сердце стало как утес?
Ах! я рассудок потерял! в кровь обратились токи слез!
Ты – новый сад, и в том саду, за тыном из роскошных роз
Позволь мне над тобой порхать: краса полян ты для меня!

Любовью опьянен, не сплю, но сердце спит, тобой полно:
Всем миром пусть пресыщен мир, но алчет лишь тебя оно!
С чем, милая, сравню тебя? – Все, все исчерпано давно.
Конь-Раш [403]из огненных зыбей, степная лань ты для меня!

Поговори со мной хоть миг, будь – милая Саят-Новы!
Ты блеском озаряешь мир, ты солнцу – щит средь синевы!
Ты – лилия долин, и ты – цветок багряный среди травы:
Гвоздика, роза, сусамбар [404]и майоран ты для меня!

Нежная! милая! злая! скажи,
Черные очи, яр! [405]черные очи!
Что, хоть бы раз, не придешь ты ко мне
В сумраке ночи, яр! в сумраке ночи!

Много тоски я и слез перенес,
Полон любови, яр! полон любови!
Лоб у тебя белоснежен, дугой
Черные брови, яр! черные брови!

Взоры твои – словно море! а я —
Кормщик несчастный, яр! кормщик несчастный!
Вот я в тревоге путей не найду
К пристани ясной, яр! к пристани ясной!

Ночью и днем утомленных очей
Я не смыкаю, яр! я не смыкаю.
Выслушай, злая! тебя, как твой раб,
Я умоляю, яр! я умоляю!

Все говорят ты – целитель души…
Вылечи раны, яр! вылечи раны!
Больше не в силах я этот сносить
Пламень багряный, яр! пламень багряный!

Ночью и днем, от любви, все – к тебе,
В горести слез я, яр! в горести слез я!
Злая, подумай: не камень же я!
Что перенес я, яр! что перенес я!

Сна не найти мне, напрасно хочу
Сном позабыться, яр! сном позабыться!
Плача, брожу и назад прихожу —
Снова томиться, яр! снова томиться!

Ночью и днем от тоски по тебе
Горько вздыхаю, яр! горько вздыхаю!
Имя твое порываюсь назвать, —
И замолкаю, яр! я замолкаю!

Более скрытно я жить не могу,
Произнесу я, яр! произнесу я!.
Злая, подумай: не камень же я!
Гибну, тоскуя, яр! гибну, тоскуя!

Ах, Степаннос! думал ты, что умен, —
Все же другим занялся ты, как видно!
Бога оставил и девой пленен…
Будет на Страшном суде тебе стыдно!

Я,
еле
качая
веревки,
в синели
не различая
синих тонов
и милой головки
летаю в просторе,
крылатый как птица,
меж лиловых кустов!
но в заманчивом взоре,
знаю, блещет, алея, зарница!
и я счастлив ею без слов!

Как девушки скрывались в терем,
где в окнах пестрая слюда,
В Мечте, где вечный май не вянет,
мы затворились навсегда.

Свою судьбу мы прошлым мерим:
как в темном омуте вода,
Оно влечет, оно туманит,
и ложь дневная нам чужда!

Пусть за окном голодным зверем
рычит вседневная вражда:
Укор минутный нас не ранит, —
упреков минет череда!

Давно утрачен счет потерям,
но воля, как клинок, тверда,
И ум спокойно делом занят
в святой обители труда.

Мы пред людьми не лицемерим,
мы говорим: «Пускай сюда
Судьи взор беспристрастный взглянет,
но – прочь, случайная орда!

Мы правду слов удостоверим
пред ликом высшего суда,
И торжество для нас настанет,
когда придут его года!

Мы притязаний не умерим!
Исчезнут тени без следа,
Но свет встающий не обманет,
и нам заря ответит: «Да!»

Мы ждем ее, мы ждем и верим,
что в тот священный час, когда
Во мрак все призрачное канет, —
наш образ вспыхнет, как звезда!

Наступают мгновенья желанной прохлады,
Протянулась вечерняя тишь над водой,
Улыбнулись тихонько любовные взгляды
Белых звезд, в высоте замерцавших чредой,

Протянулась вечерняя тишь: над водой
Закрываются набожно чашечки лилий;
Белых звезд, в высоте замерцавших чредой,
Золотые лучи в полумгле зарябили.

Закрываются набожно» чашечки лилий…
Пусть закроются робко дневные мечты!
Золотые лучи в полумгле зарябили,
Изменяя волшебный покой темноты.

«Пусть закроются робко дневные мечты!»
Зароптал ветерок, пробегая по ивам,
Изменяя волшебный покой темноты…
Отдаюсь ожиданьям блаженно-пугливым.

Зароптал ветерок, пробегая по ивам,
Чу! шепнул еле слышно, как сдержанный зов…
Отдаюсь ожиданьям волшебно-пугливым
В изумрудном шатре из прозрачных листков.

Кто шепнул еле слышно, как сдержанный зов!
«Наступили мгновенья желанной прохлады!»
– В изумрудном шатре из прозрачных листков
Улыбнулись тихонько любовные взгляды!

Городская весна подошла, растопила
Серый снег, побежали упрямо ручьи;
Солнце, утром, кресты колоколен слепило;
Утром криком встречали тепло воробьи.
Утреню года
Служит природа:
С каждой крыши незримые брызжут кропила.
Шум колес неумолчно поет ектеньи.

Вот и солнце выходит, священник всемирный,
Ризы – пурпур и золото; крест из огня.
Храм все небо; торжественен купол сапфирный,
Вместо бледных лампад – светы яркие дня,
Хоры содружных
Тучек жемчужных,
Как на клиросах, в бездне лазури эфирной
Петь готовы псалом восходящего дня!