Александр Вертинский - Собрание стихотворений

Но зато в ней столько раз весна!»

Чтоб терпеть мои актерские наклонности,

Нужно ангельским терпеньем обладать.

А прощать мои дежурные влюбленности —

В этом тоже надо что-то понимать!..

И, целуя ей затылочек подстриженный,

Чтоб вину свою загладить и замять,

Моментально притворяешься обиженным,

Начиная потихоньку напевать:

«Ну не плачь, не плачь, моя красавица,

Ну не злись, женулечка — жена.

В нашей жизни все еще поправится,

В нашей жизни столько раз весна!»

А потом пройдут года, и, Вами брошенный,

Постаревший, жалкий и смешной,

Никому уже не нужный и изношенный,

Я, как прежде возвращусь к себе домой.

И скажу с улыбкой жалкой и измученной:

«Здравствуй, чиженька, единственный и мой!

Ничего, что я усталый и замученный,

Одинокий, позабытый и больной.

Ты не плачь, не плачь, моя красавица,

Ты не плачь, женулечка-жена.

Наша жизнь уж больше не поправится,

Но зато ведь в ней была весна!»

1930

По золотым степям, по голубым дорогам

Неповторимой Родины моей

Брожу я странником — веселым и убогим —

И с тихой песнею вхожу в сердца людей.

Идут года, тускнеет взор и серебрится волос,

А я бреду и радостно пою,

Пока во всех сердцах не прозвенит мой голос,

Пока не испою всю Родину мою.

О всех обиженных, усталых, позабытых

Напоминает миру песнь моя,

И много в ней людских мечтаний скрытых,

И много жалоб в книгу Бытия…

1950-е

Встретились случайно, где-то на концерте,

То, что было прежде, умерло давно.

Ласковые письма в голубом конверте -

Это все забыто, все погребено.

Оба постарели. Он в обычном фраке

И с каким-то горьким, невеселым ртом,

А в лице застыли огненные знаки…

А она — печальная, с золотым кольцом

Все прошло. Забыто. По дороге к смерти

Путь земной так беден, одинок и сер…

Встретились случайно, где-то на концерте,

Он ей поклонился и прошел в партер…

1928

Мне не нужна женщина. Мне нужна лишь тема,

Чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев.

Я могу из падали создавать поэмы,

Я люблю из горничных — делать королев.

И в вечернем дансинге, как-то ночью мая,

Где тела сплетенные колыхал джаз-банд,

Я так нежно выдумал Вас, моя простая,

Вас, моя волшебница недалеких стран.

Как поет в хрусталях электрчество!

Я влюблен в Вашу тонкую бровь!

Вы танцуете, Ваше Величество

Королева Любовь!

Так в вечернем дансинге, как-то ночью мая,

Где тела сплетенные колыхал джаз-банд,

Я так глупо выдумал Вас, моя простая,

Вас, моя волшебница недалеких стран.

И души Вашей нищей убожество

Было так тяжело разгадать.

Вы уходите… Ваше Ничтожество

Полукровка… Ошибка опять…

1930

Варшава

Владимиру Васильевичу Максимову

Я помню эту ночь. Вы плакали, малютка.

Из Ваших синих, подведенных глаз

В бокал вина скатился вдруг алмаз…

И много, много раз

Я вспоминал давным-давно, давным-давно

Ушедшую минутку…

На креслах в комнате белеют Ваши блузки.

Вот Вы ушли, и день так пуст и сер.

Грустит в углу Ваш попугай Флобер,

Он говорит «жамэ»,

Он все твердит — «жамэ, жамэ, жамэ, жамэ»

И плачет по-французски.

1916

Мне в этой жизни очень мало надо,

И те года, что мне осталось жить,

Я бы хотел задумчивой лампадой

Пред ликом Родины торжественно светить.

Пусть огонек мой еле освещает

Ее лицо бессмертной красоты,

Но он горит, он радостно сияет

И в мировую ночь свой бледный луч роняет,

Смягчая нежно строгие черты.

О Родина моя, в своей простой шинели,

В пудовых сапогах, сынов своих любя,

Ты поднялась сквозь бури и метели,

Спасая мир, не веривший в тебя.

И ты спасла их. На века.

Навеки. С Востока хлынул свет! Опять идут к звезде

Замученные горем человеки,

Опять в слезах поклонятся тебе!

И будет мне великою наградой

И радостно и драгоценно знать,

Что в эти дни тишайшею лампадой

Я мог пред ликом Родины сиять.

1946

Сегодня томная луна,

Как пленная царевна,

Грустна, задумчива, бледна

И безнадежно влюблена.

Сегодня музыка больна,

Едва звучит напевно.

Она капризна и нежна,

И холодна, и гневна.

Сегодня наш последний день

В приморском ресторане,

Упала на террасу тень,

Зажглись огни в тумане…

Отлив лениво ткет по дну

Узоры пенных кружев.

Мы пригласили тишину

На наш прощальный ужин.

Благодарю Вас, милый друг,

За тайные свиданья,

За незабвенные слова

И пылкие признанья.

Они, как яркие огни,

Горят в моем ненастье.

За эти золотые дни

Украденного счастья.

Благодарю Вас за любовь,

Похожую на муки,

За то, что Вы мне дали вновь

Изведать боль разлуки.

За упоительную власть

Пленительного тела,

За ту божественную страсть,

Что в нас обоих пела.

Я подымаю свой бокал

За неизбежность смены,

За Ваши новые пути

И новые измены.

Я не завидую тому,

Кто Вас там ждет, тоскуя…

За возвращение к нему

Бокал свой молча пью я!

Я знаю. Я совсем не тот,

Кто Вам для счастья нужен.

А он — иной… Но пусть он ждет,

Пока мы кончим ужин!

Я знаю, даже кораблям

Необходима пристань.

Но не таким, как я! Не нам,

Бродягам и артистам!

1939

С большою нежностью — потому,

Что скоро уйду от всех,

Я всё раздумываю, кому

Достанется волчий мех.

(Марина Цветаева)

С большою нежностью, ибо скоро уйду от всех,

Я часто думаю, кому достанется Ваш звонкий смех?

И нежная гамма тончайших чувств, и юного сердца пыл,

И Вашего тела розовый куст- который я так любил.

И диких фантазий капризный взлет,

И милых ошибок рой,

И Ваш иронический горький рот,

Смеявшийся над собой.

И все Ваши страсти, и все грехи,

Над безднами чувств скользя,

И письма мои, и мои стихи,

Которых забыть нельзя!

И кто победит?

Кто соперник мой?

Придет «фаворит» иль «фукс»?

И кто он будет, — поэт, герой иль «Жиголо де Люкс»?

И как-нибудь утром, снимая фрак,

Кладя гардению в лед,

Сумеет ли он, мой бедный враг,

Пустить себе пулю в рот?

Потому что не надо срывать цветов

И в клетках томить птиц,

Потому что нельзя удержать любовь,

Упав перед нею ниц.

1937

Мы — птицы певчие. Поем мы, как умеем.

Сегодня — хорошо, а завтра — кое-как.

Но все, что с песнями на Родине мы сеем,

На ней произрастает в хлебный злак!

Без песни жить нельзя. Она нужнее хлеба.