Милица Алексеева - Прощальный подарок

И вот увлекла меня тайна иная,

От тебя я к другому ушла,

Но зачем же ты плачешь, меня проклиная,

Я твоей никогда не была.

Так забудь поскорее про то, что бывало,

Несказанную тайну тех встреч.

Нет, не душу свою я тебе отдавала,

А только лишь трепетность плеч.

Жене Белик

Нет, не хочу я писать Вам на память

Шаблонных и пылких стихов,

Бог с ними, они ведь растают, как пламя

В потоке суровых годов.

Взгляните кругом: у весеннего сада

Так пышно-нарядна листва,

Разлита кругом тишина и отрада,

Щебечет в саду детвора.

И прелесть невинного детского взгляда,

И в небе весеннем зарю,

И осени поздней пыльцу винограда –

Хотите, я вам подарю.

Вере Бокоевой

Ты сказала мне с грустным укором,

Что среди моих пёстрых стихов

Не нашла ты созвучий суровых

Про войну, про коварных врагов.

Но пойми, что я петь лишь умею,

Когда радость трепещет в груди,

Когда в сердце любовь пламенеет,

Иль захочется вдруг погрустить.

Но проклятий разящую силу

И звенящую медь торжества

Мне муза моя не вручила,

Когда песням учила меня.

… Не ищи же того, чего нету,

Чего не могла бы я дать,

Ведь смешно, если песни Победы

Станут мелкие пташки слагать.

Я была, поверь, когда-то

Безмятежна, весела,

И манило всё загадкой,

И куда-то жизнь звала.

Но прошли года, унынья

Дымкой всё заволокло,

Поломались мои крылья,

Стало тускло и темно.

И теперь, ты знаешь, кто я? –

Птица мудрая — сова!

Нету блеска в моём взоре,

Поседела голова.

И в мои ночные бденья

Мне открылась даль веков.

Нету тайны, нет сомненья,

И ответ на всё готов.

Нет небес за тучей чёрной,

Нет долин за высью гор…

Слышишь, брат мой, чёрный ворон,

Там прокаркал: «Nevermore!»

Безобразный оборванный нищий

Гнусавит надрывно и тупо,

Настойчиво требуют пищи

Его помертвелые губы.

Безжизненно взоры застыли,

В них нету ни искры сознанья,

И никнет он в хладном бессильи

У ступеней огромного зданья.

И вбок боязливо косится

Мимо идущий прохожий.

Ему, может, ночью приснится

Страшный призрак, на что-то похожий.

Перед твоей немеркнущей славой

Склоню смиренно голову свою.

О город мой, в кольце блокад кровавых

Ты выстоял, как воин, как в строю.

И острой болью сердце рвалось,

Когда слыхала о тебе рассказ.

И даже, может быть, срывалась

Солдатская горячая слеза.

И не ждала я счастья лучше,

Чем только быть в твоих стенах,

Погибнуть пусть, застыть от стужи,

Но это ведь в твоих рядах.

И вот, когда я возвратилась,

Скажи, ты сможешь мне простить,

Что я твоей судьбы не разделила?

Что нет твоей медали на груди?

Тот, кто дышал твоим туманом

Не сможет тебя забыть.

Осень дождливая, осень туманная,

За что мне тебя так любить?

И каким богам я должна молиться,

Чтоб выжечь впитавшийся яд,

Чтоб острой и злою тоской не томиться

В разлуке с тобой, Ленинград?

Дождик осенний, мелкий…

Иду, по асфальту скользя.

За этою призрачной сеткой

Вижу то, что видеть нельзя.

И кажется мне, что вот надо

За угол лишь завернуть,

И где-то у Летнего сада,

Как в сказке сейчас окажусь.

И к узорной чугунной ограде,

Как к святыне губами прильну,

И в сердце вольётся отрада,

И колена пред ней преклоню.

…Дальше, дальше летай, и дрожа и звеня,

Ленинградский весёлый трамвай.

На тротуарах толпа, свет реклам и огня…

Что ж, ещё помечтаем, давай!

Вот мелькнула, смотри, золотая Игла,

Справа – гордая арка Победы,

И весенняя ночь, так безлунно светла,

Залила их сиянием бледным.

И как прежде стоит вон на крыше дворца

Чёрный латник, спокойный и хмурый.

И в памяти вертятся всё, без конца,

Стихи Блока об этой фигуре.

…Вот и мост. На него мы взлетели стрелой.

Здравствуй, старый Васильевский остров!

А на том берегу, за широкой Невой

Исакий громадится гордо.

И на фоне его в дикой скачке застыл

Император на медном коне.

И по-прежнему руку вперёд устремил,

И Пушкин по-прежнему вспомнился мне.

Стой, вожатый, я больше не в силах мечтать,

Слишком больно былое тревожить,

И о невских туманах скучать,

И о встречах мечтать невозможно.

В мою тёмную тесную келью

Кто-то букет принёс,

Когда звёзды на небе бледнели,

Букет белых роз.

Зачем эти розы душистые

В келье моей пустой,

Где поступи жизни не слышу я,

Розы с их пышной красой?

И дразнили они ароматом,

Кому-то сказали: «Гори!»

Розы… в их сердцевине крылатой

Отблеск вечерней зари.

Только ночь прошла, и увяли

Розы в келье пустой.

Лишь страшные мысли остались

Да ворох резных лепестков.

Подожди, под дождём

Мы с тобою пойдём,

И день солнечным будет казаться.

И под шёпот дождя

Мы с тобою уснём.

И не надо, мой друг, просыпаться.

Мне хотелось волшебною сказкой

Вернуть в твою душу покой

И тебе подарить свою ласку,

Эту ласку, что ждал от другой.

Довольно, милый, хмуриться,

Довольно тосковать,

Пойдём гулять на улицу

Иль в сад пойдем гулять.

Смотри, густою тенью

Манит зелёный сад,

Там яблоки краснеют,

Там зреет виноград.

И если бросить хмуриться

И бросить тосковать,

То можешь, хоть на улице,

Меня поцеловать.

Вениамину Панову

В этот вечер всё было чудесно,

Так по-детски легко и светло,

И небо за сеткою звёздной

И ночи кавказкой тепло.

И, чтоб было похоже на сказку,

Украдкой пробрались мы в сад,

И роз там набрали охапку,

Не боясь, что шипы их ранят.

И мелодиям старых романсов

Старый сад шелестит будто в такт,

Хоть врывалось порой диссонансом

Завыванье сердитых собак.

Весеннего солнца свет

Плавит окна стекло,

И будто сомнений уж нет,

И будто всё в мире светло,

И вдруг захотелось запеть

Навстречу всходящего дня

И с звонкою песней лететь

В небесной лазури звеня.

Надоела привычная фраза,

Что «счастье лежит на пути»,

И зорким что надо лишь взглядом

Счастье это найти.

Как-будто какой-то растяпа

Уронил на пути кошелёк –

Поднять его надо и спрятать –

Иль уроненный кем-то платок.

Чепуха! Искать счастья не надо –

Оно с нами везде и всегда,