Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

Я верю в птиц, летящих мимо,
В порывы юности, весны,
В узоры заводского дыма,
В величие моей страны.

Я верю в сказку при досуге,
В хороший дождь, в любовь к добру,
И в клекот журавлиной вьюги,
И в песни солнца поутру.

Мне хорошо от песни жницы,
Чей голос прячется в хлебах,
И от веснушек на девице,
И от улыбки на губах.

Мне хорошо дышать со всеми
Березой, солнцем и дымком,
И воспевать звезду на шлеме,
И в песнях быть большевиком.

Я счастлив от любовных бредней,
Когда в окно глядит рассвет,
От новой песни, не последней,
И от того, что я — поэт.

Еще одно я знаю счастье,
Оно во мне как сталь, как медь:
Мне есть что защищать со страстью,
За что я мог бы умереть!

Стою перед лесом на тихой дороге,
Не вижу ни лося, ни желтых лисиц.
Но чьи же в лесу золотистые ноги
Стоят и качают и белок и птиц?

Гляжу на опушку: дубы онемели,
Лишь нежно березы скрипят в тишине,
И каждая шепчет: родной, не ко мне ли?
К соседке заглянешь аль прямо ко мне?

Со мною в детстве нянчились не шибко.
Еще по снегу, мартовской порой,
Я бегал, рваный, босоногий, в цыпках,
А грелся у завалинки сырой.

Потом отдали в батраки. Желтела,
В рожок играла осень у окон.
И как вставать утрами не хотелось!
Был короток батрацкий сладкий сон.

Редел туман, и луч скользил по кровлям,
И занимались облаков края,
И солнце над мычанием коровьим
Вставало заспанное, как и я.

Напившись чаю в горнице, бывало,
Хозяин спит, а нас, бывало так,
Что и заря нередко заставала
Над книжкой, купленною за пятак.

Потом — фронты. Не раз, когда над строем
Летел сигнал тревоги боевой,
Вставало солнце, красное, сырое,
Над мокрою таврической травой.

И мы с размаху сталь в крови купали.
Так надо было, мы на то и шли:
Мы шашками дорогу прорубали,
Неся мечту о будущем земли.

Слепит глаза.
Рубаха льнет к спине.
Лебедчик улыбается весне
Он крепко руку на рычаг кладет
И по-казахски песенку поет,
Поет — и песенка ему люба,
Она чуть слышно бродит на губах.
Поется в ней о том, как прежде жил…
Он песенку, наверно, сам сложил.
Она, как степь казахская, проста,
Она о том, как он к машине стал.
И как машина в котловане тесном
Хватает землю пригоршней железной,
Как бьется ток ее железных жил…
Он песенку, наверно, сам сложил.
Везут на тачках серую щебенку.
С дистанции выходят три девчонки;
Одна из них бетонщик-бригадир.
Весной и юностью высокий бродит мир.
В ручье у камня щепка проплыла.
Над городом летит аэроплан.
Лебедчик в синь, прищурившись, глядит;
Смеются три девчонки впереди…
Все четверо по улице прошли —
Хозяева и неба и земли.

Рыбинкой звали тебя.
Века
Несла ты названье свое.
В тебе отражались
Камыш, облака,
Стрелецкий кафтан и ружье.
В тебе молодицы мочили холсты,
Вьюнов головастых ловили дети.
Вчера под землей, размывая грунты,
Ты вырвалась вновь из столетий,
Ты в нашу штольню направила бег,
Выбив подпорки ребро.
Тебя в бетон одел человек
И положил над тоннелем метро.
Ты будешь катиться через него
В звонкое завтрашнее столетье,
Хоть, может, названия твоего
Больше никто не встретит.

Пусть жизнь твоя не на виду, —
Какое счастье жить и знать,
Что не на ветер дни твои идут,
Что в жизни цель тебе ясна,

Что не напрасно бьет дождями лето,
Зимою вьюги обжигают лоб,
Что есть в большой работе пятилеток
Твоя работа, рук твоих тепло.

В Киргизии, где скалы
Стоят плечо к плечу,
Несется голубая,
Вся вспененная Чу.
В камнях сырых ущелий,
Как снег, ее оскал,
Она в песок стирает
Косые ребра скал,
Но не могла пробиться
Всей яростью струи
Ни к морю за барханы,
Ни к водам Сырь-Дарьи.
Она сильна, и горы
За нею высоки,
Но выпивают силу
Сыпучие пески.
Жестка, суха пустыни
Горячая щека, —
И высыхает речка
В литых солончаках.
Киргизия, не так ли
И жизнь твоя текла,
Пока с рекой Советов
Ее ты не слила.

От южных морей до таежной глуши,
До вечных мерзлот Полярного круга
Пускай все дорожки запорошит
Белая — с яблонь и с вишен — вьюга.

Город от пыли и духоты
Задохся в булыжнике, в скверах редких;
Пускай к домам подступают сады,
Врываются в окна мокрые ветки.

Зеленая тень шевелится на раме,
Скользит по железу и кирпичу;
Пускай стоят под всеми ветрами
Сады и заводы плечом к плечу.

Не бери пример с подруг, не надо.
Ты других не хуже, не грубей.
На окурках след губной помады
Лишь брезгливость вызовет к тебе.

Лучше в рот возьми сирени
Ветку, горькую от рос,
Чтоб любимый днем весенним
Терпкий привкус на губах унес.

Ее к земле сгибает ливень
Почти нагую, а она
Рванется, глянет молчаливо, —
И дождь уймется у окна.

И в непроглядный зимний вечер,
В победу веря наперед,
Ее буран берет за плечи,
За руки белые берет.

Но, тонкую, ее ломая,
Из силы выбьются… Она,
Видать, характером прямая,
Кому-то третьему верна.

Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь — не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.

Все будет: слякоть и пороша,
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню не легко сложить.

Скамейка почернела
От времени в саду.
Давно ль пылила вьюга, —
Вновь яблони в цвету.
Но не замедлит время —
Опять подует снег…
Спохватишься — седеешь,
Намного убыл век,
А все торопишь время,
Как будто на пути
Оно мешает в жизни
До главного дойти,
Жалеешь, что не третье,
А первое число,
Что сад не цветом яблонь,
А снегом занесло.

Я знаю — смерть придет, не разминуться с ней,
Две даты наберут под карточкой моей,