Федор Сологуб - Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы

Ты гордый стыд преодолела,
Ты победила сонм тревог,
И пышных платьев не надела,
И не обула нежных ног.

Конец исканиям мятежным.
Один лишь путь, смиренный – прав.
К твоим ногам, в лобзаньи нежном,
Приникли стебли тихих трав.

И свежесть утренней прохлады
Тебя лаская обняла.
Цветы душисты, птицы рады,
Душа свободна и смела.

Ты не заснула до утра,
  Грустя, благоухая,
О, непорочная сестра
  Смеющегося мая!

Среди полей внимала ты
  Полночному молчанью,
Полёту радостной мечты,
  И звёздному сиянью.

И ночь, склонившись над тобой,
  Сквозь ясные светила
Благословляющей росой
  Окрест тебя кропила.

Вдали от скованных дорог,
  В сиянии заката,
Прикосновеньем нежным ног
  Трава едва примята.

Прохлада веет от реки
  На знойные ланиты, –
И обе стройные руки
  Бестрепетно открыты.

И разве есть в полях цветы,
  И на небе сиянье?
Улыбки, шёпот, и мечты,
  И тихое лобзанье.

Прозрачный сок смолистый,
Застывший на коре.
Пронизан воздух мглистый
Мечтаньем о заре.

Скамейка у забора,
Далёкий плеск реки.
Расстаться надо скоро…
Пожатие руки…

Ты скрылась в тень густую
В замолкнувшем саду.
Гляжу во мглу ночную,
Один в полях иду.

Застенчивой весною,
Стыдяся белых ног,
Не ходишь ты со мною
Просторами дорог.

Но только ноги тронет
Едва-едва загар,
Твой легкий стыд утонет
В дыханьи вешних чар,

И в поле ты, босая, –
В платочке голова, –
Пойдёшь, цветкам бросая
Весёлые слова.

Любовью лёгкою играя,
Мы обрели блаженный край.
Вкусили мы веселье рая,
Сладчайшего, чем Божий рай.

Лаская тоненькие руки
И ноги милые твои,
Я изнывал от сладкой муки,
Какой не знали соловьи.

С тобою на лугу несмятом
Целуяся в тени берёз,
Я упивался ароматом,
Благоуханней алых роз.

Резвей весёлого ребенка,
С невинной нежностью очей,
Ты лепетала звонко, звонко,
Как не лепечет и ручей.

Любовью лёгкою играя,
Вошли мы только в первый рай:
То не вино текло играя,
То пена била через край,

И два глубокие бокала
Из тонко-звонкого стекла
Ты к светлой чаше подставляла
И пену сладкую лила,

Лила, лила, лила, качала
Два тельно-алые стекла.
Белей лилей, алее лала
Бела была ты и ала.

И в звонах ласково-кристальных
Отраву сладкую тая,
Была милее дев лобзальных
Ты, смерть отрадная моя!

Близ одинокой избушки
Молча глядим в небеса.
Глупые стонут лягушки,
Мочит нам платье роса.

Все отсырели дороги, –
Ты не боишься ничуть,
И загорелые ноги
Так и не хочешь обуть.

Сердце торопится биться, –
Твой ожидающий взгляд
Рад бы ко мне обратиться, –
Я ожиданию рад.

Прохладная забава, –
Скамейка челнока,
Зелёная дубрава,
Весёлая река.

В простой наряд одета,
Сидишь ты у руля,
Ликующее лето
Улыбкою хваля.

Я тихо подымаю
Два лёгкие весла.
Твои мечты я знаю, –
Душа твоя светла.

Ты слышишь в лепетаньи
Прозрачных, тихих струй
Безгрешное мечтанье,
Невинный поцелуй.

  Тропинка вьётся,
  Река близка,
И чья-то песня раздаётся
  Издалека.

  Из-за тумана
  Струясь, горя,
Восходит медленно и рано
  Моя заря.

  И над рекою
  Проходишь ты.
Цветут над мутной глубиною
  Твои мечты.

  И нет печали,
  И злых тревог, –
Росинки смехом задрожали
  У милых ног.

  Я печален, я грешен, –
Только ты не отвергни меня.
Я твоей красотою утешен
В озареньи ночного огня.

  Не украшены стены,
Жёлтым воском мой пол не натёрт,
Я твоей не боюся измены,
Я великою верою твёрд.

  И на шаткой скамейке
Ты, босая, сидела со мной,
И в тебе, роковой чародейке,
Зажигался пленительный зной.

  Есть у бедности сила, –
И печалью измученный взор
Зажигает святые светила,
Озаряет великий простор.

О, жалобы на множество лучей,
И на неслитность их!
И не искать бы мне во тьме ключей
От кладезей моих!
Ключи нашёл я, и вошёл в чертог,
И слил я все лучи.
Во мне лучи. Я – весь. Я – только Бог.
Слова мои – мечи.
Я только Бог. Но я и мал, и слаб.
Причины создал я.
В путях моих причин я вечный раб,
И пленник бытия.

Иду в смятеньи чрезвычайном,
И, созерцая даль мою,
Я в неожиданном, в случайном
Свои порывы узнаю.

Я снова слит с моей природой,
Хотя доселе не решил,
Стремлюсь ли я своей свободой,
Или игрой мне чуждых сил.

Но что за гранью жизни краткой
Меня ни встретит, – жизнь моя
Горит одной молитвой сладкой,
Одним дыханьем бытия.

Околдовал я всю природу,
И оковал я каждый миг.
Какую страшную свободу
Я, чародействуя, постиг!

И развернулась без предела
Моя предвечная вина,
И далеко простёрлось тело,
И так разверзлась глубина!

Воззвав к первоначальной силе,
Я бросил вызов небесам,
Но мне светила возвестили,
Что я природу создал сам.

День сгорал, недужно бледный
  И безумно чуждый мне.
Я томился и метался
  В безнадёжной тишине.

Я не знал иного счастья, –
  Стать недвижным, лечь в гробу.
За метанья жизни пленной
  Клял я злобную судьбу.

Жизнь меня дразнила тупо,
  Возвещая тайну зла:
Вся она, в гореньи трупа,
  Мной замышлена была.

Это я из бездны мрачной
  Вихри знойные воззвал,
И себя цепями жизни
  Для чего-то оковал.

И среди немых раздолий,
  Где царил седой Хаос,
Это Я своею волей
  Жизнь к сознанию вознёс.