Федор Сологуб - Том 7. Изборник. Рукописные книги

Никто Великою субботою
Не станет на мой порог,
Не скажет с ласковою заботою:
«Отведай пасхальный творог».

Какое б ни было правительство,
И что б ни говорил закон,
Твоё мы ведаем властительство,
О светозарный Аполлон.

Пускай мы жизнью закопычены, –
Уносит в вышину Пегас.
Нектары, словно мёды сычены,
В избытке дарит нам Парнас.

Что нам житейские волнения
И грохот неумолчных битв.
Мы рождены для вдохновения,
И для стихов, и для молитв.

 Весна пленительная ваша, –
 Вернее, тёпленький апрель, –
 Напоминает мне, Наташа,
 Стихи Поэта про Адель:
   «Играй, Адель,
   Не знай печали!
   Хариты, Лель
   Тебя венчали,
   И колыбель
   Твою качали!»

 Венка Адели не стряхнёте
 Вы с головы, – в нём много сил:
 Подумайте, ведь вы живёте
 В том доме, где сам Пушкин жил!

 На эллинские ваши глазки
 Здесь царскосельский веет хмель.
 В них будущего все завязки, –
 Какую ж изберёте цель?

 Хоть можно пошалить немножко, –
 Какой без шалостей Эдем, –
 Но всё ж не прыгайте в окошко
 Ни для чего и ни за чем.

 Недаром Пушкин настороже
 Там на скамеечке сидит, –
 Хоть призадумался, а всё же
 Всех нас он видит и следит,
«Добру и злу внимая равнодушно,
Не ведая ни жалости, ни гнева».

Всё невинно в Божьем мире,
Нет стыда, и нет греха.
Божья благость в каждой лире,
В каждом трепете стиха,

И в улыбках, и в лобзаньях,
И в кровавом буйстве мук,
И в полуночных свиданьях,
И в томлениях разлук.

Тот, кто знает ярость моря,
Ценит сладостный покой.
Только тот, кто ведал горе,
Стоит радости земной.

Смертный! Страстной полнотою
Каждый день свой оживляй,
Не склоняйся пред судьбою,
Наслаждайся и страдай.

Эллиптической орбитой
Мчится вёрткая земля
Всё дорогой неизбитой,
Вечно в новые поля.

Солнце в фокусе сияет,
Но другой же фокус есть,
Чем он землю соблазняет,
Что он здесь заставил цвесть.

Сокровенное светило.
Ты незримо для очей,
И в просторах ты укрыло
Блеск неведомых лучей.

К солнцу голову подъемлет
От земли гелиотроп,
И тревожным слухом внемлет
Коней Феба тяжкий топ.

Но мечты к Иному правит
Вестник тайны, асфодель.
Сердцу верному он ставит
Средь миров иную цель.

Слепит глаза Дракон жестокий,
Лиловая клубится тьма.
Весь этот мир, такой широкий, –
Одна обширная тюрьма.

Бесстрастный свод бытописаний,
Мечтаний радужных приют
И строй научных созерцаний
Всегда оковы нам куют.

Безвыходна тюрьма строений,
В ней всем начертаны пути,
И в области своих стремлений
Не удается нам уйти.

Под пыльною тюрьмой одежды
Хиреет тело, стынет кровь,
И увядают все надежды.
К покорству душу приготовь.

Под бренною тюрьмою тела
Томится пленная душа.
Она в бессильи охладела,
Освободиться не спеша.

Но будет свергнут Змий жестокий,
Сожжётся новым Солнцем тьма,
И станет этот мир широкий
Свободный дом, а не тюрьма.

Любовь сочетает навеки.
В пыланьи безмерной любви
Проплывши чрез смертные реки,
В раю безмятежном живи.

В лирическом светлом покое
Простивши земные грехи,
Душа прозревает иное,
Слова сочетая в стихи.

Какая бы нас ни томила
Земная и злая печаль,
Но песен чудесная сила
Уносит в звенящую даль,

Где ждёт госпожа Дульцинея,
И дивную пряжу прядёт,
Где, вечно пред ней пламенея,
Бессмертная роза цветёт.

Бежал я от людей далёко.
Мой мир – коралловый атолл.
Живу спокойно, одиноко,
И, как в саду Эдема, гол.

Никто передо мной не в страхе,
Я всё живущее люблю,
Не убиваю черепахи,
Пугливых рыб я не ловлю.

Кокос, банан, – чего же надо
Ещё для счастья моего!
Тяжёлой кистью винограда
Я довершаю торжество.

Порой гляжу на дно лагуны,
Где дремлет затонувший бот;
В часы отлива ночью лунной
Там золотой дукат блеснёт.

Быть может, там дукатов много;
Быть может, бып бы я богат,
В часы отлива на отлогий
Спустившись прибережный скат.

Нет, мне не надо и червонца.
Мой мир – коралловый атолл,
Где ясны звёзды, ярко солнце,
Где я пред океаном гол.

Не скажешь, какими путями
Приходит к нам в душу печаль,
Лицо умывая слезами,
Туманом окутавши даль.

Не скажешь, какою дорогой
Приходит к нам в сердце тоска,
Когда к безнадёжности строгой
Костлявая движет рука.

Я становлюся тем, чем был.
Мы жили все до колыбели,
И бесконечный ряд могил
Начало приближает к цели,

И замыкается кольцо,
Навек начертанное строго,
И проясняется лицо
Владыки светлого чертога.

Огни далёкие багровы.
Под сизой тучею суровы,
Тоскою веют небеса,
И лишь у западного края
Встаёт, янтарно догорая,
Зари осенней полоса.

Спиной горбатой в окна лезет
Ночная мгла, и мутно грезит
Об отдыхе и тишине,
И отблески зари усталой,
Пред ней попятившися, вялой
Походкой подошли к стене.

Ну что ж! Непрошеную гостью
С её тоскующею злостью
Не лучше ль попросту прогнать?
Задвинув завесы, не кстати ль
Вдруг повернуть мне выключатель
И день искусственный начать?

Как небо вечернее ясно!
Какая там блещет звезда!
О жизни, погибшей напрасно,
Не надо грустить никогда.

Наносит удар за ударом
Жестокая чья-то рука.
Всё в жизни получено даром,
И радость твоя, и тоска.

Уродливо или прекрасно,
Но всякая жизнь догорит…
И небо вечернее ясно,
И ярко Венера блестит.

Лишь в минуты просветленья
Пробуждённая душа
И печаль, и наслажденья
Пьёт из полного ковша,